– Хочу целовать твои соски, малышка, – севшим голосом поясняет мне.

Он помогает мне принять правильную позу, врывается в одно движение, заставляя меня всхлипнуть от мгновенно вспыхнувшего чувства идеально правильной наполненности, совершает плавные толчки внутри меня, обхватывает груди ладонями и проходится языком по соскам, прежде чем втянуть их в свой рот и начать облизывать и посасывать их.

Он внутри меня, он ласкает мою грудь, а мой набухший клитор находится в тесном контакте с его кожей. Он делает это для меня, всегда, независимо ни от чего. Его волнует моё удовольствие. Он никогда не финиширует первым. Лишь внимательно следит за моими реакциями. Как сейчас.

Стоит ему поймать правильную волну колебаний, как всё во мне пускается в пляс, а душа поёт, и я извиваюсь в его руках, с жадностью принимая неистовые ласки сосков, и сама насаживаюсь как можно глубже, чтобы продолжать испытывать это.

Этой ночью наш акт любви мы завершаем одновременно, сплетаясь пальцами. Он пытается целовать мои губы, но я кричу от удовольствия, а сам он протяжно стонет в мой рот.

Последний день перед расставанием на долгий, неизвестный пока срок выдаётся слишком тоскливым. Меня охватывает меланхолия, и я честно признаюсь Алексу, что не знаю, как смогу продержаться до нашей встречи. Он всё больше мрачнеет, всё чаще целует меня, стискивая до боли своими руками.

Мы не спим всю ночь, то просто глядя друг другу в глаза, то медленно занимаясь любовью.

Когда ему приходит время отправиться на рейс, я даже не пытаюсь сдержать слёзы. Это неправильно, наивно и ужасно по-детски, но я нуждаюсь в жалости и утешении. И он даёт мне это.

Дни тянутся один за другим бесконечной серой массой. Лив пытается меня растормошить, вернуть к жизни, потому что всё, что я делаю, это лежу, свернувшись калачиком под одеялом и переписываюсь с Алексом. Даже работа не отвлекает меня от моей грусти.

На исходе третьей недели я вся – комок нервов. Плаксивая и жалкая. Я стараюсь не плакаться Алексу и не говорю правду, но правда в том, что мне невыносимо тяжело даётся вынужденная разлука.

В эту пятницу мы с моей коллегой Эви Митчелл собираемся сходить на обед вместе. В тот момент, когда мы спускаемся в стеклянном лифте в лобби, она завистливо вздыхает.

– Какой же он красавчик, да? Жаль, что несвободен.

Я смотрю в направлении её взгляда, и моё сердце ускоряет ритм. Быстрыми размашистыми шагами в сторону лифтов идёт Алекс.

– Ты знаешь, кто это? – спрашиваю из любопытства.

– Александр Мельченко, – кивает она. – Богатый, умный, сексуальный. Красив, словно греческий бог.

– Он – приятель большого босса? Или типа того?

– Эл, ты шутишь? Алекс и есть большой босс.

В голове всё вверх дном. Эта фирма принадлежит Алексу? Значит, он просто... Чёрт, что просто, Аля? Ты работаешь честно, никто в отделе не знает о ваших отношениях. Или знает? Почему всё всегда так сложно?

И самая главная трудность, что он стоит прямо за дверями лифта, который стремительно приближает меня к нему. А когда лифт услужливо распахивается, я не знаю, как себя вести.

Алекс решает эту задачку, кажущуюся мне нерешаемой, за нас двоих.

Тянет меня в свои объятия и накрывает мои губы губами.

16. 16. Алекс

Гарант моего спокойствия. Причина моего безрассудства. Пьянящая. Будоражащая. Сладкая до невозможности. Моя маленькая девочка. Моя!

Примчался сразу к ней, едва сошёл с трапа самолёта в Хитроу. Хотел просто забрать домой, но именно сейчас, в это мгновение я понимаю, что не могу тянуть ни одной долбанной минуты.

Хотел соблюсти видимое приличие. Для неё ведь это до смешного важно. Цепляется за свою независимость, вызывая моё невольное восхищение. Настоящая умница, мой ведущий экономист миссис Стюарт её искренне хвалит. И всё равно я считаю это блажью. Ладно бы была нужда, но её нет. Не понимаю её стремления постоянно проявлять эту самостоятельность, когда я хочу посадить её дома и просто заботиться о ней!