— Если я лезу не своё дело, так и скажи, но всё же, где их мама… и папа? Почему ты?

— Так привык уже, что я, — рассмеялся Матвей. — На самом деле, Миша работает, сейчас в Австралии, спортивный бизнес не терпит промедлений, да никакой не терпит, ты сама знаешь. А мама… Софа за границей работает и… живёт тоже. Ей контракт хороший предложили, она уехала.

— Бросив мужа после аварии, больного ребёнка, детей?! — Роза аж вскрикнула от неожиданности.

Она слышала о подобном, читала в интернете или видела на телевидении на слезливых ток-шоу со сплетнями, но вот так, вживую столкнуться с такой ситуацией? Это что-то невиданное!

Все истории с брошенными — что детьми, что взрослыми, — звучали совсем наоборот. Всегда бросал мужчина! А тут? Ведь даже если этот Миша заслужил, то дети-то причём, особенно больной ребёнок? Не хочешь детей, так и не рожай, двадцать первый век на улице, средств контрацепции в избытке. Роза, например, детей не хотела, не категорически, но не хотела, так она и не рожала, делала всё, чтобы не забеременеть. Рожать нежеланного ребёнка, что может быть хуже? За что такое наказание малышу?

— Формально, она их бросила еще до аварии, с детьми полюбовно договорились, ей бы они там только мешались, а здесь две бабушки, отец, я, в конце концов. Тут какие претензии, Мишка сам идиот знатный, довёл. Он кого хочешь может довести, а Софа на звание «Мать Терезы» провалится ещё на первом этапе.

— А ты, значит, отец Тереза?

— А они моя семья, все, даже Софа, — пожал плечами Матвей.

Вот это Роза могла понять. Она тоже не была в восторге от некоторых поступков мамы, что уж говорить про Альбину, но они — её семья. Какие есть. Как и она — их семья. Уж какая есть.

Все три дня после обеда, когда по расписанию был тихий час, Светик добросовестно сопела, а Даниил тихонечко читал, чтобы не разбудить сестру и не получить от дяди выговор, Матвей делал Розе массаж. Она приходила в десятый домик, угощалась какао, раздевалась, укладывалась на живот и млела от прикосновений Матвея.

Надо признать, хотя Роза и сомневалась в том, что у неё есть защемление, чувствовать она себя начала лучше. Впрочем, мог сказываться и регулярный секс. Роза скорей списывала улучшение самочувствия и настроения на него, чем на излеченные позвонки. Одно было плохо в дневных сеансах: невозможность логично продолжить. В любой момент могла проснуться Светик или зайти Даниил, если ему что-то станет непонятно в книжке. Что не могло не расстраивать, но Роза крепилась.

Один раз она уснула во время массажа и обнаружила, что просыпаться рядом с Матвеем настоящее удовольствие, пожалуй, даже какао уступает ощущению чистого счастья, когда Роза потянулась, переворачиваясь, и наткнулась на рядом лежащего Матвея. Спросонок она подтянулась вдоль его тела, уткнулась носом в шею, услышала: «Спи, лягушонок», а потом почувствовала поцелуй куда-то в макушку. Почти мурча, она уснула, обняв Матвея.

Три дня, каких-то три дня, а у Розы появилось впечатление, что она знает Розенберга М. всю свою жизнь, знает его племянников, брата, маму, бабушку. Но главное, знает его. Непозволительно скоро он пробрался ей под кожу, пустил корни в сердце, влюбил в себя.

Роза заранее оплакивала неминуемую разлуку, уговаривая себя, что как быстро началось, так легко и забудется. Нет никакого родства душ, нет никакой любви, и уж точно, курортные романы — это всего лишь одноразовая акция. Отпуск заканчивается, а реальная жизнь остаётся. Её жизнь была здесь, на базе отдыха, в ежедневной суете, от одного дела к другому.