— Ничего эксцентричного, обычная барахольщица, — я пожала плечами, — у нас таких даже пытаются лечить. 

— И как, лечатся? 

— Если осознают, что это болезнь — бывают просветления. А если нет… — я печально обвела взглядом все еще заваленный холл, — имеем, что имеем.

Прошка нашелся на кухне. Все так же не выйдя из облика кота, он сидел в устье нашей печки-кормилицы и печально зыркал оттуда большими золотыми глазами.

— Хозя-я-яука, — радостный мяв домового при моем появлении в кухне чуть не снес бесплотную меня сквозь стену обратно в холл. В последний момент только успела сгруппироваться и зависнуть в воздухе в вертикальном положении.

— Ты меня звал, Прош. Что-то случилось?

Прошка мигнул желтыми глазами и кувыркнулся в воздухе, под прикрытием неяркого сгустка света перекидываясь в невысоконького босоного мужичка в полосатых штанах и рубахе навыпуск. За подол этой самой рубахи домовой и вцепился своими широкими мозолистыми пальцами.

— Тык это… Разнарядку бы, — неловко пробасил домовой, — хоть на завтра. Мы от безделья того… В спячку впадаем. Дело, конечно, не вредное, но я недавно почивал, мне ближайшие лет десять бодрячком можно...

Я удержалась от вопроса: “И все, что ли?”

Да, я думала, у нас тут обвал, потоп, землетрясение, крыша сыплется, раз меня позвали, но… В целом, ментальная прогулка-пролетка до дома мне понравилась, и я могу использовать её себе на пользу. 

Я оглянулась. Остаток дня домовой явно использовал не для праздного шатания. 

Нас вытурили из дома после позднего завтрака, но посуда вся была перемыта и убрана, пыль со всех кухонных полок была вытерта, пол был намыт, да и печное устье было вычищено от золы.

Все это дивно, хорошо, и мне даже совестно. Пока я там платьишки меряла да отвлекалась на красивые глазки одного упыря — мой домовой выскреб всю кухню, не давая ей зарости пылью в мое отсутствие. 

И да, это его работа, но за работу неплохо бы получать зарплату. 

Которую я, кстати, давала ему едой.

При вдумчивой инспекции кухонных шкафов — я командовала, Прошка открывал, выяснилось, что в общем-то свежее молоко у нас отсутствует как явление, яйца — тоже вышли. Последнюю ватрушку Прошка съел сегодня на ужин — честно сказал, без всяких там виноватых взглядов. Ну и правильно!

Домовому много не надо, и если что — он и сам себе все приготовит, но… Готовить было не из чего. Да и не очень я хотела, чтобы он отвлекался на готовку, пока меня нет дома. 

— Я завтра решу вопрос с тем, чтобы тебе доставляли булочки и молоко. Ты сможешь выйти из дома?

— А как же, — домовой энергично закивал, — из дома мы могем. И в дом обратно.

— И опечатывающие чары тебе не помешают?

— Домовые считаются частью опечатываемого пространства, — милосердно поведал мне магистр Кравиц, — естественно, так случается, что домовые находятся в спорных домах, и для них, разумеется, предусмотрены исключения. В конце концов, мы живем в великом золотом веке Велора. И думаем друг о друге. Пытаемся, по крайней мере. кому нужно, чтобы добрые домовые духи страдали из-за человеческих разборок?

— Что ж, отлично, — для самой себя я поставила галочку, что нужно не забыть зайти к молочнику и к мадам Карри, чтобы договориться о доставке, — идем, Прош. Будем смотреть, что тебе делать.

Ну, или точнее — за какую работу браться с начала.

Мы ничего не успели сделать с утра. Но давешний гноллий налет на “марракаш” был очень продуктивен, от двух крупных груд хлама остались только небольшие кучки тряпья — например, огромный мешок со слежавшимися носками не взяли даже гноллы. Интересно, зачем Улья это все собрала? Да еще и так хозяйственно сгребла все в одном мешище?