– Какое совпадение! Даже змеи! Не придумывай, Мелкий, – сказал Кадет и потрепал Витька по пушистым кудрям.

Антон молча переводил взгляд с одного на другого. Этой ночью он практически не спал: ждал утра, чтобы удостовериться, что громадный, мрачный дом с огнями – шутка болота и тумана, чтобы снять с груди тяжёлое, как гранитная плита, воспоминание, чтобы избавиться от страшного наваждения.

На левом низком берегу Кряквины мирно перелетали с кочки на кочку птицы, вдали зеленел лес. Никакого дома там не было и не могло быть.

– Утоп! Утоп ваш дом, – хохотнул Мишка. – А я говорил, что там ничего, кроме болотины, нету, а вы заладили своё: окна, огни!

– Терем-теремок, кто в тереме живёт, а? – всматриваясь в лица друзей, спросил Кадет.

– Что, школота, вам не спится в такую рань? Кто уроки потом с недосыпу будет прогуливать? Вы! А кто в том виноват? Снова вы! И двойки вам, и к директору… – Дядя Паша, Пашка Пропойца, уже с утра покачивался и бродил в собственном мире. Мужик он был незлой, но совершенно никудышный.

– Здрасьте, вообще-то у нас каникулы, – сказал Мишка.

– Ты чего, дядя Паша, я только осенью в первый класс пойду, – рассмеялся Витёк.

– Дядя Паша, а вы огни по ту сторону Кряквины видали? – спросила Женя.

– Да он и чертей видел, нашла у кого спросить, – презрительно хмыкнул Кадет.

– Как же не видеть, видал, конечно, и огни, и чертей, – заявил Пашка Пропойца и с размаху сел в траву рядом с Женей. – Это же не просто так всё, как вам кажется. Чертовщина это. Светится она, светится, приманивает, значит. А там, глазом не моргнёшь – она уже выбрала следующего. Хвать! И в капкан. Хочешь выскочить – а поздно. Даже если не ты пойман. Всё едино! – По себе судите? – спросил Кадет.

– И по себе, и подруга у меня была – боевая такая, как наша Женька, – а что с ней сталось?.. – горестно проговорил дядя Паша и сгрёб лицо в ладонь. – Убёг я, испугался, значит, а её оставил там… А не далеко убёг-то, как оказалось. Ох уж эти огоньки! Светятся, видишь ли, они…

– А что случилось-то? Непонятно. Расскажите поподробнее, – попросила Женя.

– Вот так-то всё и случилось, – тяжело и угарно вздохнул дядя Паша, с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, побрёл в деревню.

– Нашли кого слушать! – возмутился Кадет, наблюдая, как удаляется от них скорченная фигура. – Что, теперь так и будем сидеть и по ерунде всякой страдать? Много на болоте домов? Смотрите, смотрите! Может, вам бинокль принести, чтобы вы все увидели: кроме болота, там ничего нет! Нет и нет, и не будет!

Славка Кадет горячился, даже побледнел весь.

– Ты чего взбеленился-то? Разве кто-то с тобой спорит? – удивился Мишка. – Чего с вами со всеми стряслось? Хотите, лодку у папки попрошу и на тот берег сплаваем? На плоскодонке можно вообще всю болотину вдоль и поперёк пройти.

– Давайте! Как раз будет чем сегодня заняться, – поддержал идею Антон.

Славка Кадет, Мишка, Женя и Витёк были коренными: и деды, и прадеды их родились и жили в деревне на берегу Кряквины.

Мишка и Женя учились в райцентре, а Кадета родители забросили ещё дальше, в город, в кадетский корпус, откуда он возвращался только на каникулы и со смаком рассказывал истории своих военно-героических будней. Что было там у Славки на самом деле, никто не знал, видели только его красивые фотографии в форме, которые бабушка Кадета в базарный день приносила к магазину, чтобы похвастать перед односельчанами.

Санёк – из приезжих. Теперь он тоже учился в райцентре и ходил в школу, если погода позволяла автобусу добраться по разбитым дорогам до Кряквины. Его родители три года назад переехали сюда, променяв квартиру в городе и цивильную работу на просторный хутор на краю деревни и большое хозяйство с коровами, свиньями и курицами.