Я стойко простояла еще полчаса на ветру, ожидая, что балконная дверь внезапно откроется и меня обхватят руки Тимура. Воображение настолько услужливо показывало эту картину, что я действительно спиной почувствовала движение. И резко оглянулась. Но сзади никого не было. От досады выступили слёзы. Просто дура, что еще тут сказать.

Сколько я себя помнила – безумно боялась прощания. Как же мы легко прощаемся. Кивок, улыбка, взмах руки, поцелуй в щеку, «ну, давай». Меня всегда это пугало и завораживало. Почему люди не боятся, что этот кивок будет последним прощанием? Хотя… Я тоже когда-то не боялась. И другие люди вряд ли прощались навсегда, в отличие от меня.

Не выдержав мороза, я всё же вернулась в теплую темноту комнаты. Съежившись в кресле, замерла, слушая, как стучат стрелки часов. Ненавижу. Надо бы просто встать и выкинуть их, наконец. Но всё никак рука не поднималась. Сейчас посижу ещё минутку и вышвырну чёртовы часы с балкона.

Очнулась я в том же кресле от стука входной двери, вздрогнув всем телом. Чувствовала себя отвратно – голова раскалывалась от боли, ноги онемели от скрюченной позы, а губы пересохли от курева и жажды. Я попыталась выпрямить ноги и тут же охнула от боли. Руки и спина также покалывали. Да и в целом сон в кресле плохо сказался на моем самочувствии.

Комнату наполнил серый утренний свет. Теперь я могла вдоволь насладиться выражением лица вошедшего Тимура – ох уж эта пьяная и полная ощущения собственной безнаказанности физиономия. Встав в дверях, он сложил руки на груди и смотрел на меня свысока. Притворяется. Я такое определяла сразу. На самом деле места не может найти от стыда, но «истинные джентльмены не показывают своего раскаяния». Спасибо Женьке за гениальную цитату.

– Есть что на ужин? – вызывающе спросил Тимур, чуть покачиваясь.

Я устало зевнула и потянулась за телефоном, чувствуя, как хрустит каждая косточка. На экране высветились цифры – полседьмого утра. Чудненько. Вторая ночь, которую мы ночуем не вместе. Хоть пришел, и на том спасибо. Я невольно почувствовала облегчение и даже радость. Главное, что пришел.

– Ужин уже стух, а вот завтрак еще только ожидается, – спокойно ответила я, стараясь не показывать этого облегчения. Истинные леди не показывают своей радости.

Кричать и устраивать истерику тоже не хотелось. Три года совместной жизни дали понять, что крики бесполезны в лечении подобных эксцессов. Поэтому потянувшись хорошенько, я просто встала и прошла мимо суженого на кухню. Онемение еще не сошло окончательно, и я невольно охнула, когда по ноге пробежались мурашки. Брр.

Первым делом, дойдя до кухни, я набрала воду в чайник и поставила его на плиту. Закоренелый кофеман внутри меня жаждал кофе и был готов убивать за него. Сзади неуверенно и пьяно топтался Тимур, громко сопя и не зная, что делать. О его ноги терлась Милка, наша серая дворянка, подобранная у подъезда три года назад. Теперь она рисковала быть задавленной.

– Может, спать пойдешь? – не выдержала я, повернувшись к Тиму. – Я разбужу, как будет всё готово.

– Да не готовь, тебе же на работу скоро, – заплетающимся языком проговорил Тимур.

Надо же, видимо, совесть брала верх над «джентльменскими» качествами.

– Сегодня воскресенье, слава Всевышнему, – я подняла глаза к потолку. И сразу же заметила паутину в углу. Надо бы убрать.

– Хорошо, – кивнул Тим, пьяно моргнув и попытавшись улыбнуться как можно добрее, – я тогда пойду вздремну.

– Отличная идея, – энергично кивнула я.

Тим, шатаясь, вышел из кухни. Чайник засвистел, и я с нетерпением схватила банку с кофе. Спустя минуту мои дрожащие руки уже сжимали кружку с дымящейся черной жидкостью. Я сделала глоток, чувствуя, как кофеин растекается по крови живительным теплом. Боже, ты наградил меня за страдания. На этом подарки судьбы не закончились – раздался раскатистый храп Тима.