Энни улыбнулась:

– Может быть, если я буду хорошей девочкой, док Бартон даст мне леденец.

Хэнк повернулся к дочери:

– Энналайз, ты всегда была хорошей девочкой. Не смей об этом забывать.

Слова отца всколыхнули ее чувства, она вдруг снова вернулась в тот большой дом у моря, где ее муж сказал, что любит другую женщину. Не дожидаясь, когда грусть возьмет над ней власть, Энни расправила плечи и открыла дверь.

– Встретимся у…

Она замолчала и огляделась, думая, что же здесь осталось из того, что было раньше.

– В парке у реки, – подсказал отец. – Тебе там нравилось.

– В парке у реки.

Энни вспомнились вечера, проведенные на берегу, когда она ползала по грязи, выискивая стрекоз и рыбью икру. Она кивнула, вышла из машины, повесила на плечо сумку и стала подниматься по бетонным ступеням к главному входу клиники.

Внутри к ней подошла пожилая дама с голубыми волосами. На ее именном жетоне было написано: «Привет! Я Медж».

– Здравствуйте. Чем я могу вам помочь?

Энни вдруг почувствовала, что она очень бросается в глаза своей мятой одеждой и безжизненными волосами, свисающими на плечи. Хорошо, что ее глаза скрывали темные очки.

– Меня зовут Энни Колуотер. Я бы хотела видеть доктора Бартона. Думаю, мой отец записал меня на прием.

– Конечно, дорогая, записал. Садитесь, док вас сейчас примет.

После того как были заполнены бланки по страховке, Энни села в приемной и от нечего делать стала листать последний номер журнала «Пипл». Она прождала не больше пятнадцати минут, когда появился доктор Бартон. Он вошел в приемную. За десять лет, что Энни его не видела, у него поубавилось волос на голове, но это был все тот же старый док Бартон, единственный мужчина во всем Мистике, который неизменно приходил на работу в галстуке.

– Энни Борн, провалиться мне на этом месте!

Энни улыбнулась старику:

– Много лет прошло.

– Да, немало. Входи, входи.

Он взял ее за плечо и проводил в ближайший кабинет. Энни присела на стул, застеленный бумагой, и скрестила ноги в щиколотках.

Врач сел напротив на покрытый пятнами желтый пластиковый стул и внимательно посмотрел на нее. Стекла в его очках были толщиной с бутылочное стекло, и глаза за ними казались размером с обеденные тарелки. Энни подумала: «Давно ли у него стало портиться зрение?»

– Ты не блестяще выглядишь.

Энни сумела улыбнуться. По-видимому, со зрением у него не так уж плохо.

– Вот почему я здесь. Хэнк сказал, что я выгляжу паршиво, и подумал, что у меня какая-нибудь болезнь.

Док громко рассмеялся, потом открыл папку и занес ручку над чистой страницей.

– Похоже на Хэнка. Когда я его видел в прошлый раз, у него была мигрень, а он был уверен, что это опухоль мозга. Так что с тобой происходит?

Энни вдруг поняла, что ей трудно начать.

– Я плохо сплю, у меня часто болит голова, меня иногда тошнит… вот такие вещи.

– Есть ли хоть какая-то вероятность, что ты беременна?

Ей следовало быть готовой к такому вопросу. Будь она к нему готова, он бы не причинил такую боль. Но с тех пор, как врач задавал ей этот щекотливый вопрос, прошло много лет. Ее лечащие врачи слишком хорошо знали ответ:

– Это исключено.

– У тебя бывают приливы, нерегулярные месячные?

Она пожала плечами:

– Месячные у меня всегда были нерегулярными. В прошлом году пара месяцев вообще была пропущена. Если честно, пропущенные месячные – это не то, что меня особенно волнует. И мой гинеколог предупредила меня, что менопауза может быть уже близко.

– Ну, не знаю… для этого ты еще слишком молода.

Энни улыбнулась:

– Вашими бы устами…

Врач закрыл карточку, аккуратно положил ее себе на колени и снова посмотрел на Энни: