– Не должны, – согласилась я, торопясь запечатлеть этот момент на бумаге. Этот особый наклон головы, страсть и убежденность в своей правоте, огонь в его глазах.

Вот оно. Таким должен быть портрет Александра.

Мы просидели у озера почти до вечера. Дофина прислала несколько подносов со свежим хлебом, холодным ростбифом, сырами и фруктами для импровизированного пикника. Позже нам подвезли тележку с чайным сервизом и башенками из пирожных, выглядящими как произведение искусства.

Я заполнила почти половину альбома изображениями Александра. Десятки набросков его рук, улыбки, глаз. Познакомившись поближе с его чертами, я стала делать более подробные зарисовки. Некоторые получились особо удачными.

Иногда мы разговаривали, иногда молчали. В его плетеном кресле оказалась припасена книга, и после обеда Александр читал вслух, смешил меня, придумывая забавные голоса для персонажей или, наоборот, добавляя драматизма. Сложно было представить себе более прекрасное времяпрепровождение.

– Пожалуй, нам пора домой, – сказал Алекс, когда хор весенних пташек завел сумеречную песню. – Нужно будет переодеться к ужину. Лишь милосердие Арины сможет спасти нас, если кто-то увидит меня в той же одежде, что и днем.

Я сжала губы, пряча улыбку. Как же нелепо это звучало!

По-прежнему глядя на озеро, Александр медленно выдохнул:

– Это был невероятно чудесный день. Жаль, что он заканчивается.

– Да, – согласилась я, собирая угольные карандаши и стряхивая с колен карандашные стружки. Руки, черные от угля, ныли от усталости, но я была очень довольна. – Но нам повезло: мы можем провести такой же день завтра.

– Нет, не такой же. Вода будет другой. И вы. Цветы станут на день старше. И я… И что бы там ни говорили, я не верю, что вы прокляты, – тихо добавил он и, отвлекшись от созерцания озера, посмотрел мне в глаза. – Я просто… хотел, чтобы вы это знали. И прошу простить нас за то, что бабушка напомнила об этом печальном времени вашей жизни.

– Все в полном… – начала я, но он не дал мне закончить:

– Нет. И я обязательно поговорю с ней, когда она вернется. Даю слово.

Я улыбнулась. Мы были едва знакомы, но я уже обратила внимание, что Алекс обладает обостренным чувством справедливости. Его моральные ориентиры казались незыблемыми. Я еще никогда не встречала такого добросердечного человека. Я почувствовала, как в груди разливается тепло оттого, что Александр всеми силами пытается приободрить меня, и отвела взгляд, пока не раскраснелась.

– А это что? – спросила я, только сейчас обратив внимание на темную фигуру в середине озера.

Лучи заходящего солнца озарили ее, и она засверкала. Кажется, это была скульптура. Я прищурилась, чтобы получше рассмотреть. Очень похоже на…

– Горящее сердце Арины, – объяснил Александр. – Часть священного наследия Лоранов.

– Статуя? Посреди озера? Как она там держится? Озеро кажется таким глубоким…

– Там есть небольшой остров. Я когда-нибудь покажу вам.

Мне понравилось, как он сказал это – непринужденно намекнув, что у нас впереди много совместных дней.

Через некоторое время Александр подозвал Фредерика и Йоханна. Он слегка поморщился, когда Фредерик поднял его с земли и усадил обратно в кресло.

– Благодарю.

– Отнести это в ваши покои, мисс Фавмант? – спросил Йоханн, потянувшись за моими вещами.

– О, большое спасибо! Будьте добры, – ответила я, передав ему альбом.

Алекс покатил по дорожке, ведущей к дому, и, напрягшись, попытался набрать скорость, чтобы подняться по насыпи.

– Можно? – спросила я.

– О, вы вовсе не должны…

– Я знаю, – перебила я. – Но я могу и хочу.