- Служба! – пояснил брат.

- Ага! – только и кивнула я, едва удержавшись от вопроса, который буквально рвался с губ, а именно, какого цвета глаза у его очередной «службы», ради которой Гордон бежит из дома прочь от заботливой маменьки и строгого отца.

- Удачи! – пожелала я обыденно и спряталась в глубину салона. Гордон отвязал своего скакуна, все это время шагающего следом за экипажем, легко вскочил в седло и ударил каблуками по крутым бокам, не дожидаясь, когда я проследую через арку портала.

Переход прошел спокойно. Я даже не ощутила легкой тошноты и головокружения, по обычаю сопутствующих в таких случаях. Несколько секунд, растянувшиеся в смазанные картины мелькающих городов и лент дорог, и карета выехала на ухоженную дорогу, ведущую к Академии. Кучер – отставной гвардеец, остановил экипаж, выбрался наружу и заглянул ко мне:

- Все в порядке, госпожа?

Явно, маменька приказали побеспокоиться о юной леди.

- Все хорошо, Джон! – ответила искренне.

- Может быть, немного прогуляетесь, посидите на травке?

Кучер был обеспокоен, не укачало ли меня, а сам выглядел при этом не лучшим образом: кожа серая, под глазами подозрительные тени. Не все легко переносили переход, тем более те, в ком не было даже искры силы.

- Разве только, вы сами отдохнете! – предположила я бывшему военному.

Он широко улыбнулся.

- Да что вы, госпожа, я в полном порядке!

- Как скажете! – кивнула. – Тогда едем дальше! – мне не терпелось встретиться с подругами, ожидающими меня в Академии, и поскорее устроиться в своей комнате.

Козырнув мне, Джон вернулся на свое место. Свистнул хлыст, зацокали копыта, и карета тронулась дальше, слегка покачиваясь на ходу. От нечего делать выглянула в окно, на пейзаж, который знала едва ли не лучше вида из окна собственной спальни в родовом поместье, выходившего на разбитый перед особняком парк. Впрочем, вдоль дороги стояли высокие кипарисы и красовались ухоженные кустарники, подстриженные замысловато: в виде разнообразных геометрических фигур, и первое время было любопытно подсчитывать ромбы и треугольники, мелькавшие в окне. Только скоро эта затея мне наскучила и остаток пути, вплоть до того момента, когда экипаж проехал в распахнутые ворота, я сидела, прикрыв глаза и пыталась не уснуть. Но стоило нам оказаться перед главным зданием Академии, как сонливость словно рукой сняло. Я едва дождалась, пока кучер остановит лошадей и почти притоптывала от нетерпения, ожидая, когда Джон откроет дверцу и подаст мне руку. Крепкие пальцы мужчины едва прикоснулись к моей ладони, и я почти сразу забыла о его существовании, когда ступила на посыпанную гравием дорожку, подняв голову и рассматривая величественный главный корпус Академии, более похожий на королевский дворец.

Удивительное дело, я провела здесь целый учебный год, а никак не смогла привыкнуть к белоснежным стенам и башенкам, на вершинах которых, развевались на ветру, оттененные синим, ярким и таким безоблачным небом, флаги факультетов. Многочисленные балконы, широкие огромные окна аудиторий, отражавшие солнечный свет, горевшие золотом, и главный вход с высокими колоннами перевитыми темной зеленью плюща, просторная терраса, сейчас пустынная и оттого казавшаяся невероятно широкой.

- Прибыли, госпожа! – сказал кучер и принялся разгружать мою многочисленную поклажу. Я со вздохом обернулась к нему, пробежавшись взглядом по чемоданам и коробкам. Сразу же вспомнилась маменька и ее увещевания не столько учиться, сколько присматриваться к подходящим в мужья старшекурсникам. Я же размышляла, куда уберу все, что привезла и что именно оставлю из груды платьев. Мне и носить-то их будет некогда. На территории Академии все учащиеся надевали мантии поверх повседневной одежды и дорогие туалеты здесь были не в большом почете. Знала бы моя маменька, что ее драгоценная доченька возится в оранжерее с редкими растениями в переднике и рукавицах, какие надевает наш личный садовник! Да она бы сошла с ума, если бы увидела меня в простом сером платье и переднике!