Они сидели спокойно, как вдруг рыжий обернулся и с нечеловеческой силой схватил меня за грудки, притянув между сидениями. Его кошмарное лицо было лишь подобием человеческого. Из правого зрачка, издеваясь, скалился Микки Маус.
– А сейчас ты замолчишь, и всю дорогу будешь сидеть тихо, – прохрипел он, обнажив багровую пасть, усеянную острыми клыками.
– И не будешь мешать нам с Гармогеном Галактионовичем рассуждать о поэзии, – добавил чернявый, обдав меня тлетворным дыханием. – А то под такие вопли о вечном говорить как-то не резон.
Я мяукнул и забился в угол салона, обитого красной кожей.
У меня было всего два объяснения происходящего. Либо я умер, и эти двое отвезут меня в рай, либо я сошёл с ума.
ГЛАВА 4
Раиса
– А она красивая.
– Делай свою работу молча.
– И платье у неё очень красивое.
– Молчание!
–то-то Марта разозлится! Ганс её бросит, и будет обхаживать эту, новенькую. Марта ей все волосы выдерет!
– Мне неинтересно, что ты думаешь.
– Гретхен? А можно я возьму себе её платье?
– Я сожгу его. Непрощённым не положены такие вещи.
– Ну Гретхен!
– Смотри хорошенько. Если проснётся – не разговаривай с ней.
– А ты куда, Гретхен?
– Не твоё дело.
Проснулась я давно, и лежала с опущенными ресницами, внимательно прислушиваясь к разговору. Все произошедшее со мной отлично помнила, хоть и не совсем понимала. Я попалась на краже, и хозяева картины вызвали полицию. Но полицейские оказались двумя монстрами, которые увезли меня в тёмный лес. Машина ехала так долго, что, в конце концов, я уснула.
Очнулась от голосов. Один принадлежал девочке-подростку, а второй – женщине в годах. Глаза я не открывала, надеясь уловить хоть какую-нибудь информацию о том, где я и что, чёрт возьми, происходит. Ясности этот диалог принёс мало, но одно я поняла точно: пока что убивать меня не собираются. И то хлеб.
Ресницы рискнула приподнять лишь тогда, когда услышала тихий звук прикрываемой двери. Я лежала на деревянном полу большого, судя по всему, полуподвального помещения, напоминающего то ли кухню, то ли старинную операционную. Девочка лет двенадцати с усердием мыла полы.
– Эй! – тихонько окликнула я её, приподнявшись на локте.
Она тут же обернулась и уставилась на меня с огромным любопытством. Похоже, несмотря на запрет пожилой Гретхен, поболтать она не прочь. Что мне только на руку.
– Ты можешь сказать, что это за место? – поинтересовалась я, не очень надеясь на ответ.
И правильно.
– Гретхен запретила с тобой разговаривать, – живо проинформировала меня девчонка.
Спасибо, дорогая, я в курсе! Я окинула её с головы до ног быстрым оценивающим взглядом. На ней было простое тёмно– зелёное платье из грубой ткани. Нечесаные волосы забраны в неопрятный хвост, завязанный полоской одной ткани с платьем в куцый бантик. Ладно, зайдём с другой стороны.
– Как тебя зовут? – спросила, изобразив в голосе заинтересованность.
– Элька, а что? – тут же ответила девочка.
Она прекратила своё занятие, и теперь стояла, возя шваброй с надетой на ней тряпкой по одному и тому же месту. Вот ты и попалась.
– Хочешь, я отдам тебе своё платье? Оно мне не нравится!
– Гретхен не разрешит, – с сожалением произнесла Элька, кинув взгляд на моё порядком потрёпанное, но сохранившее часть своего былого лоска вечернее платье. – Она сказала, что сожжет его в печи. Значит, сожжет.
– Да? А кто такая Гретхен?
– Она велела не разговаривать с тобой, – произнесла вредная девчонка и принялась за своё занятие.
– Ладно, но она же ничего не говорила про мои серёжки, – закинула я удочку во второй раз. – Ты можешь забрать их себе. Если скажешь, куда я попала…