Задремывая, он подумал, что дознаватели наверняка допросят Владу — кто-нибудь да проболтается о его поездках. Перетряхнут всех — и бывших сослуживцев, и собутыльников. Будут выяснять, не нашел ли он у кого-нибудь приют.

«Извинюсь, — решил Гвидон. — Попрошу прощения за причиненные неудобства. Вряд ли возле ее дома оставят наблюдателей. Мы не любовники, я у нее даже ночевать ни разу не оставался. Но осмотрюсь, конечно, прежде чем во двор заходить. Неохота попасться до того, как навещу Яблоновского».

Через три дня он прибыл к границе Ключеводского и Лисогорского воеводств — чередуя пешие переходы и попутки. Полей стало меньше, на севере замаячил факел одного из нефтеперерабатывающих заводов, и Гвидон решил, что настало время подъехать каким-нибудь транспортом — альтернативой была прогулка вдоль газопровода, где можно нарваться на патруль и неприятности.

Он обдумал и откинул идею проголосовать на трассе и влезть в междугородный автобус. Автобус или маршрутку могли остановить на посту ДПС и досмотреть пассажиров. Железная дорога была привлекательнее. Электрички не останавливали, а контролеры не держали в голове полицейские ориентировки. Самым главным было сесть в электричку на какой-нибудь станции-платформе и точно так же выйти, не доезжая до крупного населенного пункта с вокзалом. Это Гвидон проделал с блеском: забрался в пригородный поезд в сумерках, вместе с группой рабочих с НПЗ, а вышел через шесть станций возле дороги на свиноферму.

В Лисогорском воеводстве он почувствовал себя увереннее. По густонаселенной части пришлось помотаться, отрядом затыкали все дыры — от семейных скандалов с топором до охраны ГРЭС в дни чрезвычайных ситуаций. Горы тоже были знакомы: Гвидона заносило и в элитные поселки, где жили обеспеченные мраморные и янтарные лисы, полярные волки и шакалы, и в нищие селения на границе с алыми графствами.

Что только не всплывало в памяти: и как пьяного волка уговаривали не прыгать с двадцатипятиметровой трубы котельной, тихо поражаясь тому, как он ухитрился туда залезть, да еще и с рупором. Как искали трех женщин, заблудившихся в тумане в лесу — бегали и орали вместе с МЧСниками. Как поймали и на месте отоварили дубинками двоих гаденышей, повадившихся разбивать памятники на кладбищах и мочиться на могилы. Как вытаскивали из ила завязшую корову, потому что бабка очень просила, а Светозар сказал: «Давайте привяжем и машиной дернем». Как удачно врезались БТРом в грузовичок с мандаринами прямо перед Днем Подарков — мужику на рынке стоять не пришлось, компенсация от Минобороны все покрыла, а им и куче зевак по мешку мандаринов перепало. Чего только ни было... иногда смешно, а иногда страшно вспоминать.

К дому Влады, жившей в пригороде Лисогорска, Гвидон добрался спустя десять дней — если считать от побега. Почти все время шел пешком, покупал продукты на маленьких рынках или в сельпо, уходил в лес, ужинал, подогревая воду в кружке на сухом спирте, сооружал лежанку из еловых или можжевеловых ветвей, перекидывался и спал без снов. Он оброс бородой, выглядел жутковато — это читалось во взглядах продавщиц — и жалел, что растаял снег. На длину бороды это не влияло, но волк пару раз купался в сугробах. А в холодную воду они оба не хотели заходить, и дружно признавали, что начали попахивать. И еловый аромат это не отбивал.

И купание, и пополнение запаса горючих кубиков Гвидон внес в ближайшие планы — если только не придется поспешно удирать от сидящих в засаде оперативников.

Признаков засады не было — за четыре петли вокруг района частных домов он не увидел ничего подозрительного. Кнопки кодового замка просели под пальцами, откликнулись гулким щелчком. Гвидон открыл калитку, вошел во двор, принюхиваясь и оглядываясь, и тихонько постучал в светящееся окно. За занавеской мелькнула тень. Кто-то услышал: сама Влада или ее сын — это было окно гостиной.