– Дети, послушайте…

Но я не успел. Дикки издал такой звук, словно его рвало. Я посмотрел на него в недоумении – сейчас со стыдом вспоминаю, что не ощущал никаких опасений, только нездоровое любопытство. Странный звук. Слишком неестественный для того, чтобы исходить из человеческого тела; любой сразу поймет – творится что-то страшное, смерть стучит в дверь, и без помощи врачей ее не удержать за порогом.

Дикки бился в конвульсиях, схватившись за шею обеими руками. Глаза выпирали из орбит, лицо отекло и покраснело – а точнее, побагровело, – под кожей выступили сухожилия, похожие на струны. Он скорчился и наконец свалился с веранды, с высоты трех футов, и плюхнулся прямо в цветущую азалию. Из горла продолжали извергаться душераздирающие звуки.

– Черт, да сделайте же что-нибудь! – выкрикнул мой отец, всем и никому конкретно.

Дети сбились в кучу перед верандой, словно стайка волчат, сохраняя дистанцию, но не в силах не смотреть. В глазах плескался ужас, который, как я надеялся, никогда их не настигнет.

– Дэвид!

Папа наконец оттолкнулся от двери и направился туда, куда упал Дикки. Потребовалось назвать меня по имени, чтобы вырвать из транса, однако я двигался быстрее и первым достиг извивающегося на земле человека. Нырнул в куст азалии, оцарапался о колючки, опустился на колени, оцарапался еще больше и оценил ситуацию.

Наш визитер был в плачевном состоянии. Лицо превратилось в один чудовищный синяк и раздулось; казалось, достаточно ткнуть булавкой, и оно лопнет. Чудо, что глаза еще не вывалились из глазниц. Диагноз понятен и без врача – мужчина задыхался; еще немного, и он умрет прямо здесь в кустах. Однако я не мог предположить, какой предмет застрял у него в горле и перекрыл воздух.

– Папа, звони в «Скорую»! – Я растопырил руки в воздухе над Дикки, не имея понятия, что делать, Несчастный извивался и делал рвотные движения. Багровое, как маршмэллоу, лицо вот-вот лопнет, если это раньше не случится с глазами. Мужчина лежал на спине, уставившись в небо, словно ожидал ангелов, которые придут по его душу.

– Дикки, – произнес я, пытаясь скрыть страх в голосе. – Замри на секунду. Мне нужно… – Я не знал, что нужно мне и что нужно ему. Ощупал его руки, по-прежнему обхватывавшие шею, затем грудь и участок лица вокруг широко открытого рта. Дикки затих; наверное, ему совсем худо. – Дикки! Я попробую прием Геймлиха[5]!

Можно подумать, объявление вслух о намерениях усилит мою способность исполнить их!

Упершись коленями в азалию, чтобы не упасть, я схватил Дикки за плечи, перевернул на бок, и далее на живот. Затем перешагнул через него и обхватил туловище, сцепив руки у него на животе. Ветки кустарника царапали меня. Я был более чем убежден, что мне не суметь поднять Дикки, тем не менее крепко сжал его и изо всех сил потянул вверх.

– Вставай! Дикки, вставай! – Я принялся работать руками, как насосом, ритмично вдавливая кулаки ему в живот, одновременно пытаясь сам подняться на ноги. Если бы я тренировался оказывать первую помощь, мои дети обхохотались бы – настолько нелепо выглядели попытки. – Дикки, оторви свой зад от земли!

Вероятно, где-то посреди напряженных позывов на рвоту и предсмертных корчей в мозгу у Дикки что-то замкнуло, потому что он услышал меня и сумел кое-как принять вертикальное положение. И когда мы уже стояли, я смог выполнять прием Геймлиха должным образом – миллион раз видел это в кино.

Однако прием не срабатывал.

Я вдавливал кулаки Дикки в живот, сжимал изо всех сил, приподнимал его тело. Он снова оседал, и я снова делал то же самое. Мы повторили этот бесполезный танец более десяти раз, и все безрезультатно. Дикки заметно ослаб, потому что его дыхательные пути были полностью заблокированы. Мужчина угасал прямо у меня на руках.