— Ему почти тридцать? — отхлебнула свой чай Алла.

— Да, двадцать девять, — кивнул Платон.

— И как он тебе?

— Ну-у-у… он возмужал. Уже не мальчик, мужчина. Борода погуще моей будет. Когда мы последний раз виделись шесть лет назад, она ещё толком не росла. Взгляд стал потяжелее моего. Цепкий. Пристальный. Но воля у него всегда была железная — я не сразу понял, что он едва держится на ногах, его чуть не крест-накрест располосовали. Но ты же меня не про Илью поговорить позвала.

— Не про Илью, — кивнула Алла. — Я тут выяснила кое-что странное. Про Галину.

— ?..

— Ты, конечно, в курсе, что на россказни пациентов здесь внимания особо никто не обращает. Они постоянно что-то говорят, жестикулируют, показывают, но для здоровых людей это пустой звук.

— Чего же ещё ждать от психиатрической клиники, — Прегер пожал плечами.

— Вот и на Лизу никто не обратил внимания. Но лучше пойдём, я тебе покажу.

Она отставила кружку и повела Платона длинными коридорами и лестницами.

— Это Лиза, — показала Алла на худую женщину в самодельной вязаной кофте, что стояла у большого панорамного окна в общем зале.

Другие пациенты там тоже были. Сидели, стояли, ходили, занимались какой-то только им понятной ерундой: одна женщина играла на невидимом пианино, мужчина рядом с ней рвал на мелкие клочки и складывал в стопку бумажки. А Лиза…

— Да пошла ты! — повторяла она и раз за разом делала движение, словно кого-то толкает.

— И что это значит? — обернулся Платон.

— Подойдём поближе, — позвала его за собой Алла.

Они подошли к окну. Платон увидел мокрые сосны, мокрые тропинки, мокрые лавочки и мокрую… лестницу?

Когда ему позвонили, что Галину увезли в больницу, то сначала сказали, что она упала, а уже потом, что это инсульт.

— Да пошла ты! — сказала Лиза, глядя прямо на эту лестницу, и словно кого-то толкнула.

— Галя упала с этой лестницы? — повернулся Платон.

— И кажется, она упала не сама, — ответила Алла.

18. Глава 18

Спустя час Платон смотрел на длинноногую журналистку, что делала какие-то пометки в лежащем на коленях блокноте, но мысли его были далеко и от интервью, и от её стройных ног, и от её блокнота.

«Галю толкнули?» — крутилось в голове.

Прегер уже поговорил с её лечащим врачом, и тот подтвердил, что инсульт спровоцировало повышенное кровяное давление, но разрыв сосуда мог произойти как до падения, так и вследствие него. Что спровоцировало повышение давления, а главное (о чём теперь думал Платон), кто её столкнул, так и осталось неясно.

Платон сходил к лестнице. Высокая, крутая, та шла тремя острыми зигзагами по холму, соединяя уровни, на которых расположены корпуса. Там и инсульт необязателен, и толкать никого не надо, можно низвергнуться на каменные ступени и переломать руки, ноги, шею, просто оступившись.

— Простите, что вы сказали? — поднял глаза на корреспондентку Платон, прослушав вопрос.

— Я спросила про вашу первую жену, — уточнила Мэри Ли, как она представилась.

— А при чём здесь мои жёны? — удивился Платон. — К основанию моей компании они не имеют никакого отношения.

— Это обычный вопрос, — белозубо улыбнулась девушка. — У нас всё же еженедельная субботняя газета, а не вестник экономики. Нашим читательницам (женщины составляют большую часть целевой аудитории газеты) интересна личная жизнь, разводы, измены, истории любви и прочие подробности, а не финансовые выкладки и графики продаж.

Платон приподнял бровь совсем как Алла Маршал.

— Вы интересны нам как человек, Платон. Простой человек, построивший империю и многого добившийся в жизни, а не безгрешный небожитель. Ошибки, о которых вы сожалеете. Женщины, о которых вспоминаете. Ваши слабости, вредные привычки, совершённые глупости, которые делают вас человеком. Увы, так уж устроены люди — хотят знать, что другие тоже неидеальны.