Непривычно. Никогда не видела Эмиля таким серьезным. Я запомнила его босоногим и ершистым. Блестящие запонки и идеально накрахмаленная рубашка в ступор вводят.

— Больше никогда сюда не приходи, — слышу жесткий голос, насквозь пропитанный сталью. — Не для тебя это.

Он не тащит, не заставляет за собой идти, а все равно чувство такое, будто на поводке плетусь. Глаз не отрываю, проклиная себя за глупость.

Охрана солидная. За ними диким веретеном тянутся залы с казино, барные стойки, карточные столы и впечатляющая компьютерная система. Пахнет сигарами и затасканными деньгами. Тихая музыка на нужный лад настраивает. Даже забывается, что место в подвале. Светло и непринужденно.

Оттого еще сильнее бежать хочется.

Эмиль открывает дверь и пропускает меня внутрь. В отличие от других залов, его кабинет темный и мрачный. Две зоны — другая зеркальной вставкой скрыта. В центре длинный стол, в стену гигантская плазма врезана.

В спину летит вопрос.

— Ты решила?

Тон подразумевает, что я должна сразу же кивнуть и чуть ли не ноги его целовать. Склоняю голову, незаметно в отражение поглядывая. Как-то страшно, когда он сзади. Не знаю, чего ждать.

— Нет.

Зеркало искажается, являя кривой оскал. Он недоволен, но продолжает ломать комедию, снижая голос до полушепота.

— Нет? — с издевкой.

— Мой ответ — нет.

Нарочито цокает языком и вздергивает бровь, будто разочарован, но я даже сквозь полумрак вижу, что его глаза горят торжеством. Ему интересно, чем это закончится, и что я буду делать, когда он сломит мое сопротивление.

— Мы ведь были классными друзьями, разве нет, Арина?

Не дает ответить. Спереди обходит, включает еще одну лампочку и лениво протягивает. Слава богу, пока не касаясь.

— Я же был твоей первой любовью. Отрицать станешь?

О себе ничего не говорит. Оно и понятно. Шестнадцатилетняя девчонка приняла защиту за влюбленность, а он, следуя типичному сценарию, ничего такого не испытывал.

Больно. Не буду врать — еще и обидно.

Светлые чувства в грязь втаптывает. Зря я призналась тем летом. Он ведь не позволял себе лишнего — не обнимал, не целовал и даже за руку не держал.

Усмехнулся и сказал, что мне подрасти надо. А потом исчез. И лучше бы не возвращался.

— Это в прошлом, — роняю несмело.

Не замечаю, как ногти под кожу вгоняю. Когда он так близко, и вдохнуть не могу. Я ему по плечи, голову задирать неудобно, поэтому пялюсь просто вперед.

— Я расплачусь с тобой за отца. Только время дай.

— Преподам теперь так много платят?

Боже, что же еще он знает…

— Не жалуюсь.

— А если я не хочу ждать?

Хмурюсь. Нутром чувствую, как взглядом таранит.

— Непохоже, что тебе деньги нужны.

Осмеливаюсь подбородок вздернуть и тут же жалею об этом. Синева его глаз похлеще штормового океана топит.

— Ну да. Мне кое-что другое нужно.

Опять говорит, как о вещи. Тихо по кусочкам отрезает, хрипотцой запуская ток по коже.

— Ты ведь подросла. Должна понимать, чего я хочу.

— Нет, Эмиль. Я не кукла, а человек.

Не выдерживает. Злится из-за моего отказа и хватает за волосы, выставляя напоказ шею.

— Не беси, малая. Можем обойтись малой кровью, а можем пойти другим путем. Он тебе точно не понравится.

Перевожу тему. Пытаюсь зубы заговорить.

— Ты правда купил этот клуб?

— Да.

— И не боишься, что я полиции тебя сдам?

— Угрожать в твоем положении, — лениво хмыкает, наконец опуская руку, — крайне глупо. Хочешь сказать нет, подумай еще раз.

— У меня есть неделя.

Он подхватывает.

— Которая быстро может превратиться в один день.

Просить запись с камер бессмысленно. Я вздыхаю, нервно прочищая горло.

— Откуда у тебя такая власть?