– Что это? – спросила она.

– Это? – переспросил папа-комендант. – Это «Кон-ХОР-с» – конкурс хоров. Победитель получит сто тысяч крон и пятьдесят эре. Плюс собственную передачу на телевидении. Плюс поездку в Данию с проживанием в кемпинге.

– Плюс бесплатное обслуживание в течение полугода у парикмахеров в Моссе и Воссе, – добавила мама. – Плюс…

– А кто поет? – спросила Лисе.

– Хор Халлвара Теноресена, – пробубнил папа.

– Кто такой Халлвар Теноресен?

– Кто такой Халлвар Теноресен? – удивилась мама. – Ну, знаешь, Лисе, честно говоря, тебе надо больше читать в прессе о выдающихся людях. Халлвар Теноресен – поющий мануальный терапевт из шведского Йёнчёпинга. Самый симпатичный хормейстер к югу от Норботена. Смотри, какой милашка. Странно, что он не женат.

– Совсем не странно, что он не женат, – буркнул папа-комендант.

Лисе посмотрела на хористов – они широко открывали рты, пели и улыбались. Она пошла спать.

Лежа в постели, Лисе выключила бра в изголовье, включила карманный фонарик и посветила на желтый дом через улицу. И как и всегда, там загорелся свет и маленькие пальчики стали показывать театр теней. Сегодня вечером Лисе увидела икающего человечка, как он катится по льду и падает. А вот длинноносая женщина помогает ему встать. Кажется, мужчина хочет ее поцеловать, но она его отталкивает. Лисе долго и громко смеялась. И забыла, что она забыла про то, что забыла. Когда театр кончился, Лисе мгновенно уснула и спала, как всегда, крепко. Поэтому она так и не узнала, что, когда снег перестал идти, из люка на Пушечной улице раздалось странное бормотание. Оно поднималось вверх, к луне, которая, сонно моргая, взирала с небес на город Осло, и время от времени переходило в пение.

На следующий день в школе все только и обсуждали, что конкурс хоров, и каждый говорил, за кого он голосовал.

– За хор Халлвара Теноресена, – сказали одни.

– За хор, где дирижером Халлвар Теноресен, – сказали другие.

А третьи совсем коротко:

– За Халлвара Теноресена.

Последний тур «Кон-ХОР-са» проходил накануне вечером. Все, конечно, посчитали своим долгом посмотреть, а смотрели больше всего на самого Халлвара Теноресена.

На большой перемене девочки расселись на скамейке в коридоре и, поглощая принесенные из дома завтраки, принялись обсуждать его шелковистые волосы, добрые голубые глаза под челкой и идеальные зубы, выстроившиеся ровным заборчиком во рту.

– Если серьезно, – сказала Беатрис, которая была не только самой красивой девочкой класса, но еще и первой ученицей по математике, гимнастике, прыжкам через скакалку и во всем прочем, – то мне как бы кажется, что нам надо создать собственный хор. И тогда на будущий год мы примем участие в конкурсе.

И как и всегда, девочки дружно закивали в ответ на предложение Беатрис. Все, кроме Лисе, – ей и без того оказали великую честь, позволив присесть на самом краю скамейки.

Беатрис отбросила прядь длинных светлых волос и занялась изучением свежего маникюра на ногтях:

– Я как бы совершенно уверена, что мы выиграем. Я считаю, что как бы достаточно посмотреть на нас. Мы как бы излучаем очарование и внутреннюю красоту, и все такое.

Лисе закатила глаза к небу, но никто из девочек не заметил этого. А если бы заметил, то вряд ли одобрил.

– Но как бы нам этот хор организовать, Беатрис? – спросила одна девочка.

– Это очень легко, – заявила Беатрис. – Нам не хватает всего-навсего как бы дирижера.

– Но как бы его найти?

И тут вдруг откуда-то сверху раздался крик:

– Дирижера?!

В ту же секунду прямо перед ними что-то мягко приземлилось на две пары башмаков двадцать восьмого размера. Среди веснушек сияли глаза. На голове красовалась огромная оранжевая шапка.