Резко затормозив, женщина неприветливо посмотрела на посетителей и сказала сиплым шепотом, который пронесся по старому дому, как ветер:

– Вы ошиблись дверью, дети. Уходите.

Лисе испуганно попятилась к двери, ей срочно захотелось уйти – уж очень неприятным был голос, а изо рта этой особы вдобавок шел неприятный запах с примесью вони сырого мяса и грязных носков. Но Булле остался стоять, с любопытством разглядывая женщину в кожаном пальто.

– Почему эти часы идут задом наперед? – спросил он и ткнул пальцем за ее плечо.

Женщина ответила, не оборачиваясь:

– Отсчитывают время, оставшееся до конца света. А ваше время уже истекло. Вон!

– А вот те? – Булле показал на другие часы. – Они стоят. Вы продаете сломанные часы?

– Какой вздор! – фыркнула хозяйка. – Эти часы показывают, что время остановилось. Может быть, они правы.

– Время не может остановиться, – сказала Лисе, успевшая взять себя в руки.

Женщина перевела взгляд на нее.

– Ты явно ничего не понимаешь во времени, глупая девчонка, поэтому закрой свой мерзкий рот. Дело в том, что все в истории происходит одновременно и всегда, снова и снова. Но у большинства людей такой маленький мозг, что они неспособны все схватывать сразу, поэтому думают, будто события происходят одно за другим. Тик-так, тик-так. А теперь все, больше у меня нет времени на болтовню, прочь отсюда, спасибо.

Она повернулась на своем коньке и подняла ногу, чтобы оттолкнуться.

– Это противоречие, – сказал Булле. – Если время остановилось, значит все оно принадлежит вам.

Женщина медленно повернулась к нему:

– Гм. Похоже, у лилипута мозг не лилипутский.

И все же уходите.

– У нас есть марка на продажу, – сказал Булле.

– Марки меня не интересуют. Вон.

– Марка тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года, – сказала Лисе. – А выглядит как новая.

– Как новая, говоришь? – Бровь хозяйки, похоже нарисованная черным и очень острым карандашом, иронически приподнялась. – Дай посмотреть.

Лисе протянула ей марку на ладони.

Женщина вынула из кармана лупу и наклонилась.

– Гм, – сказала она. – Феликс Фор. Откуда у вас это?

– Секрет, – сказала Лисе.

Теперь и вторая бровь хозяйки выгнулась дугой.

– Секрет?

– Так точно, – сказал Булле.

– Похоже, марка промокла, – произнесла женщина хриплым шепотом. – Кроме того, с края есть что-то белое… Вы мыли ее с мылом?

– Нет, – сказал Булле, не заметив предостерегающего взгляда Лисе.

Женщина вытянула указательный палец и поскребла марку длинным красным ногтем, потом сунула палец в рот – узкую щель на иссохшем лице. Пожевала. И тут взвились сразу обе ее брови.

– Чтоб вам провалиться, – прошептала она.

– Что-что? – сказал Булле.

– Покупаю. Сколько вы хотите?

– Не много, – сказал Булле. – Чтобы хватило на два билета в… Ой!

Он сердито посмотрел на Лисе, которая пнула его по ноге.

– Четыре тысячи крон, – сказала Лисе.

– Ах ты, кошка-девятихвостка![5] – возмутилась женщина. – Четыре тысячи крон за почтовую марку с изображением никчемного президента-покойника?

– Хорошо, три тысячи… – начал Булле, но вскрикнул, получив новый пинок по ноге.

– Четыре тысячи, или мы уходим, – сказала Лисе.

– Три тысячи плюс каждому часы, – сказала женщина. – Например, вот эти, которые идут медленно, – они для тех, у кого очень много дел. Или вот эти, которые идут быстро, – эти для тех, кому скучно.

– Да! – крикнул Булле.

– Нет! – сказала Лисе. – Четыре тысячи. А если вы не согласитесь в течение пяти секунд, цена поднимется до пяти тысяч.

Хозяйка лавки свирепо посмотрела на Лисе. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала, поймав взгляд Лисе. Вздохнула, закатила глаза и с безнадежным видом воскликнула: