Вскоре мы оказываемся в конференц-зале. Понимаю, что оказалась здесь в финале действа. Внутри остались три человека, не считая нас с заведующей. «Уже хорошо, не придётся стоять с ним и фотографироваться, улыбаться притворно», – подумала я. «Виновник торжества», чтоб ему пропасть, и ещё двое – мои коллеги. Подхожу и оказываюсь рядом с Машей и Романом Шварцем – он хирург общего профиля, на год старше меня, но очень опытный и доброжелательный. Довольно симпатичный, хоть и не в моём вкусе, но зато любимчик младшего медперсонала, поскольку любвеобилен очень.

Оба они, Роман и Маша, смотрят на меня с удивлением. Мол, куда это ты пропала так внезапно? Вместо объяснений опускаю глаза и замечаю, что моя синяя униформа уже не так свежа, как утром. На том, во что одета, отчётливо видны следы работы последних двух часов. А они были очень напряжёнными. Вздыхаю и мучительно закрываю глаза, прежде чем бросить на Марину Арнольдовну ядовитый взгляд. Вот же упрямая тётка! Заставила-таки меня вернуться сюда.

Стараюсь успокоиться, и снова в голове звучит настойчиво: почему всё-таки Гранин? Этот вопрос уже несколько часов крутится в моей голове, и я не могу его остановить. Как страдание, которое не выходит из головы ни на одной вечеринке. Как песня, которая когда-то очень нравилась, но теперь ты никак не можешь заставить её замолчать. А она повторяется снова и снова, навязчивая, словно прилипшая к волосам жвачка, и единственный способ избавиться от неё – отрезать локон. Но тогда твоя внешность пострадает.

– Ну, что ж, мне пора вернуться в отделение, – Маша, видя муки на моём лице, смотрит с жалостью, но ничего не поделаешь. Пациенты ждут. Потому она выскальзывает из комнаты мимо меня, прошептав напоследок: «Держись, подруга! Ни пуха тебе, ни пера». Ох, как же мне захотелось послать её к чёрту, чтобы в самом деле всё обошлось.

– Что ж, мне тоже пора. Предстоит ещё одна операция. Отрекомендую себя потом, – это Роман подходит к Гранину, они жмут руки. – Уверен, что под вашим руководством наша клиника достигнет больших успехов в развитии отечественного здравоохранения, – говорит Шварц и уходит.

Я морщусь. Терпеть не могу эти красивые слова в виде чиновных штампов. Когда Роман проходит мимо меня, шепчет игриво: «Увидимся, красотка!» После подмигивает и исчезает за дверью. Как дала бы сейчас ему по мягкому месту! Нашёл время заигрывать!

Остаюсь вдвоём с новым главврачом и Мариной Арнольдовной. Она льстиво улыбается ему:

– Я уже знакомила вас с нашей замечательной Эллиной, но мне бы хотелось сделать это снова. Уверена, что с таким количеством имён вы не запомнили каждое из них, – Марина Арнольдовна смеётся слишком высоко и слишком пронзительно. – Это доктор…

– Эллина Родионовна Печерская, – перебивает Никита и протягивает мне руку.

Мои глаза угрожающе устремлены на него.

– Я очень рада, Никита Михайлович, – произношу нарочито равнодушным голосом и протягиваю руку в ответ.

– Очень рад встретить вас здесь, – Гранин хватает мою ладонь, и ощущение внутри меня такие, словно пронзило электрическим током. Тут же выдёргиваю руку и завожу обе за спину, чтобы сцепить пальцы. Это поможет избавиться от ощущений, вызванных его прикосновением. Кожа горит, словно обожглась.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – Гранин предлагает мне стул.

Я стою, и Марина Арнольдовна, чтоб её пингвины съели и украсили потом белый снег в Антарктиде, кладёт мне руки на плечи, заставляя плюхнуться на стул.

– Расскажите Никите Михайловичу о работе вашего отделения, – заведующая смотрит на меня, склонив голову набок.