Но если начну расспрашивать у Разумовского – погрязну в связи с ним еще больше. Он навязал мне ее, да так ловко, что я сама не заметила, как попалась!

– Мне это неинтересно, – вру, лишь бы сказать хоть что-то, но мы оба прекрасно знаем, что я сгораю от любопытства.

– Выяснишь у самого Багримова, вотрешься в доверие, примени свою женскую хитрость и красоту, – он оглядывает меня снова и снова, как будто оценивая, насколько я привлекательна, и от этого осмотра у меня по телу бегут противные колючие мурашки. До чего мерзко, словно он взвешивает, подойду или не подойду на избранную им роль.

Внезапно его взгляд останавливается на одной точке. Черт. Я совсем забыла об очень важной детали. Разумовский загнал меня в угол и заставил все мысли вылететь из головы. Я же понимала, что он обнаружит огромный синяк на моем заду и не оставит его без внимания.

– Что это? Откуда?

– Упала, – жму плечами, бегая глазами туда-сюда.

– Не ври мне, Ада, – он приближается, заключая меня в плен. Я скована больше атмосферой страха и удушья, чем физическим присутствием мужчины.

Я просто-напросто понимаю, что он мне ничего не сделает, но может вынудить совершать какие-то действия против воли.

– Вы же всё знаете, вот и выясняйте! – кидаю ему в лицо, отпихивая в сторону крупное тело и выбегая наружу.

Здесь свет и встревоженные лица консультантов, и здесь спасение и надежда, что эта встреча не закончится ничем плохим. Но слишком крохотная, чтобы я могла за нее уцепиться. Волей-неволей, но я стала шпионкой Разумовского.

8. Глава 7

Саша

Мне сказали сидеть в своей комнате и не высовываться. Когда я был в детдоме и не послушался такого указа, парни устроили мне темную. Я никому не рассказывал – никто не любит стукачей, да и в таких местах всегда жесткие порядки. Я про это знаю из фильмов. В тюрьме или в детдоме, если ты новенький, не жди ничего хорошего. Я и не ждал.

Я только думал, что смогу спать на скрипучей кровати и есть кашу, похожую на клейстер, но не смог. Так и не привык. В доме Багримова кормили только самой лучшей едой, но я уже научился ждать от жизни подвоха.

Мужчина, который забрал меня из детдома, мало говорил со мной и ничего не обсуждал, только смотрел странными глазами, словно никак не мог понять, куда меня приткнуть. Мне знаком этот взгляд.

Так наш с Адой отец часто смотрел на меня, если я влезал не вовремя в его разговоры, да и в целом мешал. А делал я это, по его мнению, слишком часто...

Хмурюсь, вспоминая слова главаря этого дома, что отныне я буду жить с ним. Первое время я часто повторял, что хочу домой, но неизменно слышал одно: «Ты уже дома».

Я решил сбежать, чтобы найти сестру. Думал, что она меня отсюда сразу заберет, но мне сказали, что у нее ничего не выйдет, потому что у нее нет денег, чтобы меня содержать, и что законный отец имеет больше прав.

Я пытался читать интернет-статьи об установлении отцовства и опекунах, но понимал далеко не всё, поэтому ждал сестру, чтобы она разъяснила. А если она не справится, то бабушка точно поможет.

Она хоть и старая, больная, но очень умная. Так всегда отец говорил.

Поэтому теперь я молчу, не прошу отпустить меня, лишь строю план побега из этого странного места, кишащего толпой незнакомцев. Недоброжелательных и равнодушных.

С тоской вспоминаю о бабушке и Аде. Морщусь, припомнив ворчливый характер отцовской мамы, но всё равно я ее люблю, так что обязательно выберусь отсюда.

И ни за что не приму фамилию Багримов. И пусть он назвался моим отцом, но это ничего не меняет. Да, мой папа умер, и оказалось, что он мне неродной и, возможно, похитил меня, но он воспитывал и по-своему любил меня, мы жили настоящей крепкой семьей.