Я не могу ничего сделать. Ни убрать его руку со своего тела, которая держит, словно капкан. Ни отпрянуть. Когда пытаюсь сделать это — на затылок давит его ладонь.

Язык бесцеремонно вторгается в мой рот и едва не высасывает остатки разума.

По щелчку просыпаются воспоминания.

Но мне до них нет никакого дела. Потому что вместе с ними вспыхивают и старые, давно забытые чувства. На секунду я испытываю тот самый трепет. То неописуемое чувство, когда грудную клетку разрывало от восторга.

Гордей целует меня так, словно мы те безбашенные, друг в друга влюблённые люди. Которым было плевать на всё. На семью, на друзей. Были только мы.

На секунду теряю контроль.

И отвечаю на поцелуй с таким удовольствием, будто съедаю сладкую конфету во время жёсткой диеты.

А потом следует отдача. Жёсткое чувство вины, которое отвешивает оплеуху за оплеухой.

Снова вырываюсь.

Не хочу!

Не хочу вновь переживать то, что чувствовала, когда он бросил меня!
Рыдать сутками в постели, беспощадно обкусывая кожу вокруг ногтей. Просыпаться в ночи и глотать воздух, потому что во сне ты задохнулась. Потому что во сне была иллюзия Гордея, которая душила собственными руками, убивая.

Спрашивать, почему он выбрал её, а не меня. Я ведь тоже, тоже родила ему малышку!

— Насть?

Распахиваю глаза от взявшегося из ниоткуда голоса брата.

Он ведь… Он ведь уехал, разве нет?

Хватаю Гордея за лицо, а затем пытаюсь отстранить от себя. А затем кусаю его за губу так, что во рту появляется металлический привкус крови. Его…

Но это приводит его в чувство.

Отрывается, смотрит на меня дикими глазами.

— Насть, ты тут? — доносится голос из-за двери. Волков, еле сдерживая себя, мотает головой. Чёрт, у меня появляется ощущение, что он готов убить того, кто за дверью.

— Игорь? — спрашиваю вслух, а сама смотрю на Гордея. Если брат сейчас зайдёт, чего он обычно не делает, тут начнётся такое мясо…

Мужчина, слетевший с катушек, неожиданно собирается. Делает шаг в сторону, нацепив на лицо хладнокровие. Хватается за ручку двери и заходит в кабинку. И вовремя — Игорь появляется в туалете.

— Что случилось? — испуганно, исследуя меня взглядом, спрашивает. Подлетает ко мне, хватая за плечи. Повезло, что мой бывший иногда умеет включать холодную голову и догадался скрыться от глаз брата.

— Кофе на себя разлила. А ты что тут делаешь? — улыбаюсь, пытаясь сделать вид, что всё нормально.

— В порядке? Сильно больно?

— Уже нет, — мотаю головой. — Мазь дали. Так ты разве не должен быть на работе?

— Да я пока ехал, позвонили, сказали, что решат всё без меня. Я и вернулся. Думал, вместе пообедаем. Приезжаю, вижу твою куртку, тебя нет. Со стола убирают, офики встревоженные. Я и спросил, где ты. Меня сюда послали. Сказали, что ты тут с каким-то мужиком.

Осматривается.

И я сглатываю.

— Официант заходил, — выпаливаю быстро, до того как мой голос дрогнул. Передёргиваю плечами, показывая брату пиджак. — В качестве извинения дал.

— Убил вы, — выплёвывает.

Эх, ещё один…

— Всё хорошо, — обнимаю его. — Но аппетит пропал. Отвезёшь нас домой? Лучше поем Васькиной пшенной каши, чем…

В кабинке, в которой прячется Волков, громыхает.

Напрягаюсь с новой силой и хватаю брата за руку.

— Не будем людям мешать…

Иду с Игорем на выход. Дохожу до нашего столика и мучаюсь — вернуться и поговорить с Гордеем или не надо?

Не знаю, что сделала бы раньше, но сейчас…

— Ой, — подпрыгиваю на месте. — Я кое-что в туалете забыла. Ты пока иди в машину, я приду, хорошо?

Брат кивает, запахивая пальто. А я, на ходу надевая куртку, забегаю обратно в уборную. Волков уже не прячется, хватает сухие салфетки и вытирает влажные руки. Переводит равнодушный взгляд на меня.