Помню, как вечерами, сидя в темноте и только при лунном свете, я кормила его пирогом.

— Твоя очередь. Как нога? — прогоняет своим голосом шлейф из воспоминаний.

— Нормально. Уже полегче.

— Но Игорь не угомонился?

— Не-а… У него гиперопека.

— Я помню.

Наступает неловкая тишина. В другое бы время мы тут же нашли тему для общения, но не сейчас, спустя годы расставания.

Поднимаю стаканчик с кофе, подношу ко рту. И, прикоснувшись губами, чувствую, как прямо в них ездит крышечка. А через секунду что-то горячее расплывается на белом свитере, обжигая кожу через плотную ткань.

В голове нет ни единого матерного слова.

Только скулю и под ошарашенным взглядом Гордея вскакиваю с места и ставлю стаканчик на стол. Крышка уже валяется на полу.

Подхватываю ткань свитера и отлепляю от кожи, морщась.

Боже, как же больно!

Перебивает даже боль в лодыжке.

На глазах слёзы выступают.

Почему это именно со мной происходит? Я по жизни неудачница. И каждый день со мной что-то случается!

На подбородок вдруг опускается салфетка. А слух режет грубый и гневный бас:

— Млять, руки поотрывать тем, кто этот кофе делал, — я даже не могу не согласиться. В носу начинает щипать, и я чувствую, как вот-вот разревусь. Но я же не маленькая, чтобы это делать!

Но так хочется. Всего на мгновение. Почувствовать себя крошкой, которую обнимут, нашепчут поддерживающие и успокаивающие слова на ушко.

Радует, что Гордей хотя бы ругается не на меня, а на бариста. Хотя это моя вина, что не проверила крышечку. Всегда это делала, боясь, что всё прольётся. А тут, видимо, перенервничала из-за присутствия мужчины.

— Как ты умудряешься во всё дерьмо это попадать, а? — уже мягче, не ругаясь, спрашивает он.

— Не знаю, — шмыгаю носом.

Волков неожиданно подаётся вперёд. Обнимает меня, подхватывая на руки.

— Ты что?..

— В больницу. Вдруг ожог?

— Да успокойтесь вы с этой больницей… Не надо. Мне просто нужно в уборную, — чуть не вою.

Сцепив зубы, он всё же выполняет мою просьбу. Явно зная, где тут туалет, несёт меня туда. К нам очень кстати подбегает официант с расширенными и испуганными глазами.

— Как вы? Сильно больно?

— Конечно, больно, идиот, — цедит Гордей, открывая дверь ногой. Та аж громко стукается о стену. — Кипяток вылей на себя — и узнаешь.

Парень, побледнев, останавливается.

— Мы приносим извинения от лица заведения! С нас бесплатный ко…

Осекается, явно понимая, что кофе пить в ближайшее время я не буду…

— Обед. Бесплатный обед.

— В жопу себе его засунь, — выплёвывает мужчина.

От грубых слов прикрываю рот ладошкой.

Я отвыкла от такого. В моём лексиконе остались только мягкие «ути-пути». И, поругайся я с ними, всё это было бы так мило и по-детски, что меня послали бы куда подальше.

Гордей останавливается у столешницы с умывальниками, ставит меня на пол.

— Скоро приду, жди здесь, — рявкает и, зло развернувшись, покидает уборную.

Кажется, за дверью я даже слышу крики, но боль всё перебивает.

Быстро снимаю с себя свитер, хватаю салфетки. Намочив их, пытаюсь успокоить горящую кожу. Благо жар отступает. Но чувствую, это будет беспокоить меня ещё несколько дней. Как назло, ошпарила грудь, которую так любит Сонечка. Придётся ей пока пососать другую.

Чёрт, а что с одеждой делать? Надевать грязный и всё ещё мокрый свитер? Ждать Игоря в таком виде? Выбора нет.

Только взяв его в руки, кидаю взгляд вперёд, в зеркало.

Вздрагиваю.

От вдруг появившегося за спиной Волкова.

Что, опять?.. Почему он заходит именно в эти моменты?

Ай, плевать, всё уже видел. А несколько лет назад так вообще…

Машу головой, прогоняя сцены нашего секса.