Мама опускается на колени рядом со мной, нежная рука осторожно гладит меня по голове.

– Ладно, пойдем в комнату, Вера, не надо тут, простудишься ведь. Давай, я помогу.

– Это несправедливо, мама. Почему всё так получилось, я не понимаю…

Я кое-как добралась до дома. Хорошо, что накануне его “командировки” вместе со всем необходимым уехала к маме погостить. Не придётся к нему возвращаться за вещами.

Я поначалу ещё держалась, пока ехала в автобусе и добиралась с вокзала. Но потом, когда моя догадка трижды подтвердилась… Осознание всего произошедшего обрушилось словно глыба. Подкосило меня прямо в коридоре. И я разрыдалась. До истерического смеха, до хрипа, до опустошения. Так и сидела тут до тех пор, пока не пришла мама.

С трудом сажусь на колени и сразу обнимаю её. Она у меня такая сильная, такая понимающая. Но всё равно боюсь произнести вслух то, что должна.

– Пойдем, милая. Время лечит. Потихоньку, но лечит. Учит жить с этим, мириться с болью. Тебе всего двадцать, вся жизнь впереди. Я с тобой, всегда с тобой, родная, – тихо шепчет мама, прижимая меня к себе.

От неё пахнет свежей выпечкой и ванилью. Мама отработала очередную смену в пекарне, устала, а я тут…

Мотаю головой. Отстраняюсь и смотрю в её обеспокоенное лицо.

– Нет, мам, подожди.

Мягкими руками гладит меня по спине, по волосам. Морщинки отчётливо проступают на печальном лице.

– Что такое? Мне очень жаль, родная, что так получилось. А про то, что ты видела… Потерпи, родная, скоро станет легче, – успокаивает мама.

Я опускаю руки и слезы вновь катятся по лицу.

– Не станет, мам. Прости меня, прости, пожалуйста.

– Да за что ты извиняешься?

– Я беременна, мам. У меня будет ребёнок. Я как домой вернулась, три теста сделала, все положительные, – говорю я и сама в который раз поражаюсь. – У меня. Будет. Ребёнок… Но я не смогу ему рассказать, мам. Просто не смогу.

Мама замирает на несколько мгновений, а затем вздыхает и вновь прижимает меня к себе. Крепко-крепко.

В коридоре уже темно, только с кухни на стену падает узкая полоска света.

Мне страшно. И плохо. И как-то странно. Когда ехала домой, тошнота всё усиливалась, и я вдруг поняла, что последнюю неделю она возникает почти каждый день. В аптеку забежала, просто чтоб удостовериться, что во всём виноват стресс, а в итоге…

– Ты не волнуйся, мы справимся. Вместе справимся. Но ты должна мне помогать, поняла? – говорит она уже громче, увереннее. Чуть отодвигается и смотрит мне в глаза. – Вера, тебе нельзя расклеиваться. Придется взять себя в руки. У тебя теперь есть тот, о ком ты должна заботиться.

– Значит, ты не бросишь меня? Не откажешься?

Мама качает головой.

– Глупая ты, Вера. Я буду с тобой. А теперь поднимайся, а то застудишь себе всё. Давай, я помогу.

Я обнимаю маму и плачу. Она сжимает меня в ответ. А потом мы потихоньку перебираемся на диван в гостиную, и мама укутывает меня в теплый бежевый плед.

– Спасибо, мам. И прости меня. Если сможешь.

– Жизнь, Вера, штука такая. Непредсказуемая. Нужно быть готовыми ко всему. Отдыхай, а я пока принесу тебе чай.

– Спасибо, – шепчу, опуская голову на подлокотник.

Видимо, только для меня всё было по-настоящему, а для Саши… Для него это лишь кратковременная интрижка, пока его жена готовилась к родам.

И теперь он с другой, а я ношу под сердцем его ребенка. О котором он, скорее всего, никогда не узнает.

Но я постараюсь сделать всё, чтобы моя дочка или сыночек были счастливы.

Сейчас

Доделываю клиентке ногти, получаю оплату и провожаю её до дверей. Жарко сегодня, а кондиционер мы пока не установили. Умываюсь, а когда выхожу из ванной, ко мне подлетает дочка.