– Спой. Как сегодня.

Это непривычно, но я все-таки тихо-тихо начинаю напевать сегодняшнюю песню. Для меня вокал – часть меня. Я пела, сколько себя помню. Мама никогда особенно серьезно к этому не относилась. Пока у отца дела шли хорошо, мне позволяли заниматься с преподавателями по вокалу. Но никто и никогда не смотрел на поющую меня так, как смотрит сейчас Оскар.

Словно это лучшее, что он когда-либо слышал. Точно это важнее всего на свете. Будто я делаю что-то невероятно прекрасное.

С каждой строчкой уверенность во мне растет – меня так вдохновляет его молчаливая, но такая красноречивая реакция, что я и сама уже наслаждаюсь песней. Практически проваливаюсь в то самое состояние, что было сегодня на сцене – и только потемневшие, едва ли не черные глаза Оскара удерживают меня в этой реальности.

Второй раз за день я пою эту песню, но кажется, что именно сейчас она приобретает какой-то особенный смысл, когда слова звучат вот так – когда мы смотрим друг другу в глаза:

“Я буду ждать тебя вечно, лишь только сердце твое отзовется, и я приду…”

Я успеваю лишь коротко вдохнуть, как Оскар резко подается ко мне, и его твердые, горячие губы накрывают мои.

Это мой первый настоящий поцелуй.

Первый…

Настоящий…

Запоздалая мысль о том, что это должно происходить с мужем, влетает ко мне в голову. Но она не тормозит меня, напротив. Я вдруг чувствую острый прилив радости.

Пусть я заперта в клетке условностей и семейных традиций. Но этот маленький протест и глоток свободы навсегда останется со мной.

Я неумело отвечаю Оскару, позволяю ему углубить поцелуй, поддаюсь его губам, млея в его сильных руках.

Кислорода не хватает, но я боюсь оторваться, боюсь все прекратить – ведь тогда настанет “после”. Момент, когда придется посмотреть друг другу в глаза.

А я не хочу. Хочу еще немного побыть в этом волшебном мгновении – когда кажется, что весь мир остался за скобками, где-то там за границей смотровой площадки, на которой со мной случилось нечто прекрасное.

Но, к сожалению, настойчивый звонок моего мобильного телефона вынуждает нас прерваться. Чтобы прийти в себя, мне требуется несколько секунд. Взгляд Оскара теперь более глубокий, еще более темный. Хотя, казалось бы, куда еще? Он и так словно соткан из тьмы – опасный, сильный, подавляющий. Рядом с ним я ощущаю себя маленькой и уязвимой. Он словно скала, у которой можно укрыться.

– Твой телефон, – тихо произносит Оскар.

– Да, точно, – спохватываюсь, что слишком уж пристально смотрю на того, кто только что подарил мне мой первый поцелуй.

Достаю из сумочки мобильный и вижу, что это Лола.

– Алло?

– Джули, твоя тетя тут нам встретилась в холле. Она то ли к врачу ходила, то ли в аптеку. Спрашивала, где ты, раз мы вернулись.

Испуг мгновенно стискивает мне горло. Если Лея узнает, скорее всего, доложит моей матери. И тогда…

– Мы ей сказали, что ты на ужине, но она, кажется, не в настроении. Решила тебя предупредить.

– Спасибо, – выдыхаю.

– Ты как там? Сандерс снова сиськи свои демонстрирует?

Вот вроде шутит подруга, а краснею я – потому что ловлю взгляд Оскара – непроницаемый, невозмутимый. Но он ведь все слышит.

– Я потом расскажу, – бормочу, стыдясь того, что приходится врать подруге. – Не могу сейчас говорить.

Заканчиваю разговор, но не успеваю даже телефон убрать, как мне звонит уже тетя. Смотрю на экран, и решение приходит мгновенно. Сбрасываю звонок и наскоро пишу Лее сообщение, что не могу ответить из-за ужина. Надеюсь, она не решит поехать проверить, там ли я. И все же нельзя так рисковать – я и без того с этой поездкой вышла за рамки дозволенного.