В памяти прочно засел нянин хохот. Она шутила, что так история стала более жизненной. Даже предлагала нарисовать уже разорванную репку... 

Поборов страх пустого листа, Сирена неспешно занялась делом: целлюлоза медленно, но уверенно покрывалась слоем карандашного графита.

С каждой минутой пустота все больше обретала форму. Старое облезшее полотно реинкарнировалось с помощью молодого, чистого тела: по воздуху переносились грубые штрихи и мелкие пунктиры.

На белом фоне выросли облака, скользящим движением был начертан свод тяжелого светила, тонущего в горизонте. Лучи безвольно разбивались об осколки военных кораблей, которые почили над этим пыльным, безжизненным адом...

Просто картина, типичный образ наравне с "Девятым валом". Но было трудно остаться нейтральной – в голову лезли грустные, мрачные мысли.

Представлялось, как офицеры приказывали летчикам пикировать над окопами. Как у них во рту становилось сухо от вида разрывающихся бомб. Как из штаба поступали команды жечь все к чертям до последнего флага.

А что чувствовали колонисты? Это был страх, гнев или презрение? Наверняка ведь там внизу было немало мирных людей: женщин, стариков, подростков. Учителей и врачей.

Они просто хотели жить.

Молодые девушки ждали своих мужей у дрожащих окон. Закрывали уши детям, пряча их в подвале от шрапнели...

Сирена так сильно сжала грани карандаша, что через подушечки пальцев проскочил нервный импульс. Будто ударило током. На мгновенье показалось, что боль, запечатленная в полотне, вырывается наружу.

Девушка откинула голову назад, чтобы лучше рассмотреть набросок.

Десятки корветов, сотни расплавленных пушек, тысячи загубленных жизней... Это и есть Титан, каким его довелось увидеть художнику. Беспощадная проза жизни.

"Интересно, правда ли то, что картину заказал сам капитан?" – подумала Сирена.

Она ослабила хватку мольберта и вынула кривой подрамник из зажимов. На обратной стороне кнопка держала ветхую бумажку с надписью: "С. Вольф".

Но может, это имя самого автора?

Порывшись в саквояже, девушка достала небольшой альбом. Внутри ничего не было. Зато на обложке кто-то выдавил пером: "К. Жекель" – таким же красивым почерком, как и надпись на картине.

Пальцы скользнули по желобкам на глянцевом картоне: возникло странное чувство дежавю. Сместив фокус на свои "Белые ночи", Сирена перевернула коробку и потерла ее рукавом кофты.

"По всей верфи она бегала", – прозвучало с укором.

Стало ясно, откуда взялись краски – Аква их просто "одолжила" у художника. Как и, вероятно, все остальные принадлежности для рисования. Конечно, это не умаляло ее стараний. Все равно это барахло никому больше не понадобится.

Мозг стал прикидывать, каким бы именем мог обладать капитан: Сергей, Степан, Семен, Сидор. А может – Савелий или Стас?

"Себастьян Вольф", – томно прошептали губы.

Пока Сирена гадала, со стороны поля прилетел финальный рев трибун. Это означало конец матча между "Зеленым Гаем" и "Горняком".

Даже не верилось, что постановка отняла столько времени.

10. Глава 10. Хрустальный дождь

Народ хлынул со ступенек, как ливневый поток после грозы. Группы в зеленых футболках разбивались о колонны и смешивались с людьми в красном. Кто-то заворачивал на узкие улочки, чтобы переодеться, выспаться перед сменой. Некоторые подсаживались к бару и что-то бурно лепетали об игре.

Этому примеру последовала и Сирена. Запрыгнув на высокий табурет, она открыла рюкзак и вынула сверток. Сквозь пергамент проступали аппетитные жирные пятна. Аква заботливо втиснула бургер: остывшую, но все еще ароматную котлету сдавливали румяные половинки булочки, посыпанные кунжутом.