Девушка освободилась от теплого пледа и стала перебирать руками свою махровую тогу.

– А что это на мне? Где моя пижама?

– Ты что, не помнишь ничего? – спросила Аква, давя уголь в ступке.

– Ну, помню, как мы в дурака играли. Ты мне еще погоны навешала... Зачем ты меня принесла сюда? Почему я в этой махре?

У Аквы на дисплее был озадаченный смайлик. Она присела на диван, прогнув пружины до самого пола.

– У тебя температура подскочила, ты сильно бредила. И... снова видела его. Сама знаешь...

– Ничего не помню. Я думала... с этим наконец покончено... – Девушка вдруг схватилась за рот, испугав няню рвотным позывом: – Мне надо в туалет!

Сирена устремилась к санузлу, потеряв по дороге покрывало.

– Хоть бы успела...

Кое как позавтракав, Сирена получила от няни задание по теории. Требовалось прочесть порядка ста страниц текста и законспектировать важные места. Начинать учебу совсем не хотелось, но этот момент и так оттягивался много раз.

Прибравшись после ночного бардака, девушка уселась за стол у окна с видом на площадь и стала чередовать сеансы чтения с фокусировкой на дальних объектах городка. Причем первым она выбрала именно созерцание площади. Для этого Сирене еще в детстве подарили небольшой бинокль, так как долгие годы Аква запрещала выходить наружу.

Было около полудня, и на Центральной перекрещивались два потока: вернувшихся со смены и только идущих на работу. Некоторые коллеги останавливались при встрече, что-то друг другу передавали; отдельные личности беседовали сами с собой. У бара терся Петрович, разговаривая с настырным сварщиком.

Интерес привлек Патлатый. Тот самый странный мужик, пускавший слюни на молоденькое тело. Или смотревший телевизор.

Но здесь линзам бинокля не представилось ничего подозрительного: персонаж просто сидел на старом месте, периодически сбрасывая пепел с бычка. Все так же пялился в телек, по которому крутили одну и ту же запись целый день.

"Ничего, скоро уйдет, – вслух подумала Сирена. И затем обратилась к себе: – Давай за работу, книга сама себя не почитает!"

Тематика параграфа касалась вскрытий: особенности при отравлениях газом, смерти от ожогов, внешних и внутренних травм. Отдельно значилась информация об утилизации тел. В условиях космических станций это сделать не так просто, как на планете: нельзя закопать или сжечь на костре.

Аква рано поняла, что девочка не боится крови и порезов. Сирена не жмурилась при просмотре ужастиков с отрезанием рук. Она сама любила расчленять куклы, чтобы потом вставлять суставы обратно. А однажды няня застала ее за попыткой сшить кожу на разодранном колене.

Роботесса не раз думала о том, что хорошо хоть Сирене интересна медицина, а не что-то вроде механики или искусства. В этих делах Аква была настоящим деревом: ни починить, ни нарисовать. Только петь она любила – здесь уж не отнять.

Сирена отвлеклась от тетради и взяла в руки бинокль. Патлатый исчез, что и требовалось доказать – "у каждого свой график", как любила повторять Аква.

А вот художник все трудился над своей картиной: на нем был традиционный зеленый берет, удерживающий в себе копну кудряшек. Он периодически тряс головой, негодуя от помарки, и отводил спину назад, чтобы посмотреть на результат как бы со стороны.

Девушка смотрела в круглые стеклышки, но зрачки расширялись и копались в памяти. Перед глазами стали всплывать древние воспоминания – как Сирена еще совсем маленькой вдруг заговорила с няней о художнике...

8. Глава 8. Гренадеры

– Мне не нравится.

За круглым столиком сидела голубоглазая девочка: вся в веснушках и с белыми как молоко волосами до самого пояса.