— Видите ли, еще вчера Горин продал мне этот отель, — смотрит пристально глаза в глаза и неожиданно заводит руку мне за поясницу, оттягивая ремень, — я обязательно введу сюда новые правила, - засовывает деньги мне в брюки.

— Шутишь? — вырывается у меня.

— Это я раньше юмористом был, пока не потерял дочь, — его слова звучат как хлесткая пощечина. — А теперь зарекся.

— Значит, мне нужно искать новую работу? — с горечью отвожу взгляд первой.

Очень трудно будет найти работу с приличным окладом, что есть сейчас.

Я блестяще знаю английский язык, начитана и умею производить впечатление, однако даже с этим багажом могла рассчитывать только на должность бармена. Более высокие ступени по карьерной лестнице в организациях подобного уровня давно заняты.

— Почему же? — неожиданно Демид берет меня за плечи, его прикосновение возмутительным теплом разливается под кожей. – Машенька хвалилась, что ты делаешь самый вкусный шоколадный коктейль.

Невольно вздрагиваю, и Демид это чувствует.

— И что еще успела рассказать тебе Маруся? — словно разучилась дышать.

— Маленькая Рыбкина отличный собеседник, — с наслаждением играет на моих нервах, — говорит, Витьку твоего она не уважает.

Это я и без Грозного знаю.

Отмираю, стряхиваю с себя руки Демида.

— Обычно ты не вступал в диалог с теми, от кого не ждал выгоды.

— Я теперь другой, Юль, да…меня хлебом не корми, дай с людьми пообщаться! А ты, на минуточку, — снова хватает за плечи и насильно разворачивает спиной, — бармен, — склоняется к самому ушку, — так что приступай к работе. Докажи нам как дорога тебе эта должность.

Легонько подтолкнув, Демид возвращается за стол, а я на ватных ногах плетусь за стойку.

И ведь не боится же, что я украдкой могу плюнуть ему в бокал! Впрочем, на такое свинство я неспособна даже после бесцеремонного хамства.

Мой коллега Семен притих возле башни для разливных напитков, стоя за баром как в окопе.

— Обнаглевшие буржуи, — вполголоса ругаюсь, вынимаю из штанов смятые деньги и кладу на скрытую полочку под стойкой.

— Ничего себе! Тридцать пять тысяч сунул, — успевает пересчитать купюры.

— Пусть подавится. В трубочку сложу и верну ему.

— Сдурела Юль? Это же чаевые.

Семен тянет загребущие ручонки к деньгам.

— Совсем уже? Видел, откуда их достала?

— Деньги не пахнут, — прижимает купюру к груди как родную. — Тем более из твоих трусиков…

— Эх, Семен, вроде клялся, что я тебе как брат. Даже не сестра… и все равно за свое! Все вы мужики одинаковые, — адресую коллеге, но прожигаю взглядом Демида. — Грозный и правда, выкупил отель?

— Я сам офигел, когда узнал. Вчера еще стал нашим боссом.

— Почему мне никто не сказал?

— А смысл? Не ты же теперь наша начальница. Грозный…Горин…какая разница?

Боюсь, что катастрофическая.

Предназначение длинноногих девиц модельной внешности я понимаю плохо. К столику с мужчинами они не подходят, держатся в стороне, лишь флиртуя, хихикая, пытаются обратить внимание, но их не зовут в компанию.

Демид всегда относился к людям как к личным вещам. Он никогда не считался с мнением других и всю жизнь прожил своим умом, упорно отмахиваясь от скромных просьб тех, кто хотел подобраться к его душе чуточку ближе, чем допускал олигарх.

У Грозного уже на подкорке заложено, что окружающие должны вести себя так, как надобно Демиду, любое отклонение от навязанного сценария жестоко карается.

Зачем судьба снова столкнула нас лбами?

Размельчаю свежую мяту в ступке и представляю, что там на дне, среди листьев затерялся миниатюрный Грозный.

Именно сегодня кашица из мяты получается отменной, пастообразной, из нее получится отличный «Мохито»!