Я хочу, чтобы он не был так близко, чтобы не чувствовать его тепло, просачивающееся на мою кожу. Я не знаю, хочу ли я убить его или зарыться лицом в его шею и вдыхать его запах. Господи, что он со мной делает? Почему я не могу выкинуть его из головы? Я знаю, что я ему не нужна. Я знаю, что он считает меня легкомысленной. Почему я все еще люблю его?

В течение одного долгого, бездыханного мгновения мы смотрим друг другу в глаза. Выжидаем, кто сделает следующий шаг. Мои нервы на пределе, мозг гудит. В мире нет ничего, кроме него и меня, и шума крови в моих ушах. Я не могу отделаться от мысли, что мы находимся на краю чего-то. Если бы я только знала, что творится у него в голове.

Его глаза отрываются от моих, касаются моих губ, а затем снова поднимаются вверх.

— Ты права. За каждым твоим шагом будут следить и сообщать о нем. Так что тебе следует помнить об этом, иначе, что-то мне подсказывает, все может стать намного хуже для тебя.

По моему позвоночнику пробегает ледяная дрожь. Дело не столько в том, что он сказал, а как он это сказал.

— Ты что-то знаешь?

— Знаю что?

— Ты сказал это так, будто знаешь что-то, чего не знаю я.

Он быстро моргает, и я не в первый раз замечаю, как несправедливо, что у него такие густые и темные ресницы. Я бы убила за такие.

— Что за подозрительность? Ты слишком много читаешь всякой мути, — он снова встает прямо, прочищает горло, прежде чем отступить. — Я приготовлю спагетти.

Это прекрасно. Он может готовить для меня, если хочет. Если он считает меня избалованным ребенком, может быть, мне действительно стоит соответствовать.

— Дай мне знать, когда все будет готово. Я поем здесь.

Я захлопываю дверь перед его носом, а затем, падаю на кровать раскинув руки и пытаюсь перевести дыхание. Мое сердце колотится, голова кружится, а соски напряжены настолько, что я вздрагиваю.

Какой же он все таки.

Моя рука проскальзывает под пояс моих шорт. Я нахожу клитор и прикусываю губу, чтобы не застонать от облегчения. Мои пальцы совершают знакомые круговые движения по пучку нервов, мое дыхание учащается, тело напрягается. Что, если он войдет в комнату? Что, если он навалится на меня и сделает то, что мы не смогли сделать дома? Я была бы полностью в его власти. И мне бы это понравилось.

Мое тело напрягается, глаза зажмуриваются. Свободная рука поглаживает грудь, а затем я щиплю сосок. Но это не мои пальцы. Это его губы, его язык, ласкающий меня.

В голове мелькают грязные образы. Фантазии. Его тело, вжимающее меня в кровать, его руки по всему телу. Он берет меня. Трахает до тех пор, пока я не начинаю кричать его имя.

— Да, Юра, — Этот шепот, едва слышен.

Моя голова падает назад, и мое тело напрягается за мгновение до того, как волна схлынет. Спазмы расходятся по телу, а ноги дрожат. Так хорошо.

Я открываю глаза, и первое, что вижу, это мое собственное отражение в зеркальном потолке. Я раскраснелась, дрожу. Я не знаю, что мне делать - смущаться или жалеть себя.

Неужели таким будет весь год?

Это первый день, а я уже думаю, что больше не выдержу.

И я не знаю, как долго еще мне будет хватать самообладания.

10. Глава 9

Юра.

Она говорила серьезно о том, что будет есть в своей комнате. И вышла оттуда лишь для того, чтобы положить спагетти в тарелку, а потом вернулась обратно, громко хлопнув дверью. Мне кажется, ее отцу не понравится, что придется платить за новую дверь так скоро.

Какого хрена мне с ней делать? Мы не пробыли здесь и двух часов, а напряжения уже невыносимо. Она даже не представляет, как я был близок к тому, чтобы перекинуть ее через колено и отшлепать за то, что она была такой грубиянкой. Она разговаривала со мной так, словно я мальчик на побегушках у ее отца. Этой маленькой дразнилке повезло, что у меня есть самоконтроль, иначе она не смогла бы сидеть несколько дней к тому времени, как я закончил с ее задницей.