— У тебя уже есть расписание?

Она подняла взгляд от телефона.

— Почему тебя это волнует?

— Это касается и меня тоже. Если что-то случится, твой отец найдет способ обвинить в этом меня.

— Это не имеет никакого отношения к тебе.

— Я тоже не имел к тебе никакого отношения в тот день, когда ты решила сделать пирсинг в пупке.

Нет нужды говорить, что она вынула кольцо и никогда не вставляла его обратно.

Она вздрагивает при воспоминании об этом, ее отец орал так, что криком мог разрушить стены. Мы оба слышали это от него.

— В тот раз я постарался, чтобы он знал, что это моя вина.

— Но на меня, он все равно наорал. Я в ужасе ходила неделю.

Я вижу, что она сдерживается, но все равно хихикает.

Мне не следует продолжать говорить, но я не могу удержаться.

— Ты действительно не знала, что он организовал твое поступление?

Она не отрывает глаз от телефона.

— Это не имеет значения.

— Значит, тебе действительно все равно, что ты не имеешь права, что-то выбирать в своей жизни?

Она вскидывает голову как раз вовремя, чтобы я успел увидеть ее в зеркале, прежде чем вернуть свое внимание на дорогу.

— Что ты пытаешься сделать?

— А что?

— Ты слышал меня. Ты пытаешься мне насолить? Задеть мои чувства? Я знаю, как мне повезло. Тебе не нужно напоминать мне об этом.

— Это не то, что я пытался сделать.

— Ну, конечно. Еще скажи, что ты никогда не втирал мне, как мне повезло. Как мне не на что жаловаться в жизни.

— Ладно тебе, забыли, — не хочу лезть в перепалку, но не только ей цеплять меня, — Надеюсь ты не ждешь, что я буду делать за тебя уроки.

Она наконец откладывает телефон.

— Ты серьезно собираешься ходить со мной на занятия? Тебе, разве недостаточно сидеть за пределами аудитории?

— Я не устанавливаю правила. Я только следую им.

— Это как-то странно. Ты не будешь смущаться?

Я не знаю, зачем она спрашивает, потому что хочет знать или зацепить.

— С чего бы мне смущаться?

Я хмыкаю, желая, чтобы движение рассосалось, и я смог поехать быстрее. По крайней мере, тогда у меня будет причина игнорировать ее.

— То есть ты будешь сидеть со мной на занятиях, потому что кто-то сказал тебе это?

— Это моя работа. Ты бы спросила у профессора, смущается ли он от того, что ему приходится стоять перед аудиторией и учить тебя? Это то, за что им платят. То же самое и у меня, — я смотрю на нее в зеркало. — Кроме того, в этот вуз ходит много богатых детей. Я уверена, что ты не будешь единственной, а даже если и будешь, они привыкли видеть телохранителей рядом. Тебе это кажется странным только потому, что ты еще не привык к этому.

— Это должно быть оскорбление?

— Почему ты так стремишься воспринимать все, что я говорю, как оскорбление? Нет, я сказал это, потому что это правда. Ты выросла не так, как эти дети, так что это кажется странным только тебе. Что в этом плохого?

Она складывает руки на груди и смотрит в окно.

— Ты сказал это как оскорбление. Как будто ты смотришь на меня свысока.

— Поверь мне. Если я смотрю на тебя свысока, то это не связано с твоим детством.

— Значит, ты действительно смотришь на меня свысока.

— Господи, Варя. Может, не будем? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы. — У меня от тебя голова болит.

— Забыли.

Она хмыкает и отворачивается к окну с самым милым выражением на губах.

7. Глава 6

Следующие двадцать минут она проводит, ворча и бормоча себе под нос, и я совершенно не против, лишь бы не вести дискуссию. Как только я начинаю ее немного жалеть, она находит способ заставить меня возненавидеть ее.

Проходит достаточно много времени пока она ведет себя так, будто меня не существует, а после меня оглушает предложением.