Но если поймет, сколь незваная гостья беспомощна, - даже слуг звать не станет. Скрутит сам - при всей его старости.

– И кто же вы, дерзкая юная особа? – В устах кого другого это может звучать как насмешливое поощрение.

Но вряд ли у Ральфа Тенмара вообще есть чувство юмора.

Ирия чуть выдержала паузу. Чтобы голос не дрогнул. Не от страха, но не объяснять же это злобному старику.

– Разве герцогиня уже не сообщила вам?

– Сообщила, сударыня! – отчеканил Ральф Тенмар. – Что вас любил мой сын, а вы – его. И прочую слезливую чушь. Еще – что вас преследуют «злые люди». – Высушенный старостью голос - всё насмешливее. С каждым едким словом. И злее. – Катрин всегда была, как это принято называть, «экзальтированной». То есть проще говоря - истеричной. И не особо умной. А у вас, сударыня, есть полчаса - чтобы назвать ваше имя и происхождение. Пока я не сдал вас в руки королевских солдат. В чём бы вас ни обвиняли - к этому добавится узурпация чужого имени и титула. И моего влияния хватит, чтобы вы уж наверняка не вышли сухой из воды.

Тусклая комната взвихрилась каруселью. Знакомо взбесилась…

Пляшут, сливаются сухие, желчные черты с портрета…

– Вы можете, конечно, упасть в обморок, сударыня! – металл в старческом голосе сорвался на визгливые нотки. – Но тогда я сразу передам вас в руки правосудия, не тратя на вас время.

Как невозможно тяжело удержать сознание! Стянуть обратно рваные клочья мира… А они не слушаются… обреченно растворяются зыбким туманом в багрово-черных сполохах тьмы!

И мрак необратимо густеет, всё глубже затягивая. В смерть…

Старческая рука тянется к серебряному колокольчику для слуг. А комната плывет… кружится, кружится, кружится – как колесо на квалифицированной казни. Вращается, исчезает из горла воздух. И сейчас зазвенит колокольчик – хрустальным звоном в ушах…

«Выпьешь – может, выйдет толк…»

Всё это уже было… Где, когда?! Почему повторяется?

Потому что яд - один и тот же. Разлит в разные флаконы - вот и всё.

Нельзя терять сознание в присутствии врагов! Таких опасных…

– Вы не посмеете… – Странно: сознание ускользает, а льда в голосе не меньше, чем в материнском. И он ничуть не дрожит. – Ваш сын…

Прости, Анри!

– Даже если вы успели родить моему сыну троих бастардов - это не причина, чтобы помогать вам или вашим отпрыскам остаться в живых!

Нет, яд – другой. Повыдержанней и поядовитей!

– Вы не посмеете! – прошипела Ирия идалийской гюрзой. – Вы… мерзавец, изнасиловавший мою мать!

Слабость вдруг исчезла напрочь – так морские волны стирают на песке рисунок. Сколь угодно страшный.

Будто после смертельной дозы действует противоядие! Ральф Тенмар – злобный змей. Не зря у него на гербе дракон. Но и Ирия – дочь еще той змеюки! И внучка Каролины Ордан.

Пожалуй, стоит злиться почаще! Присутствие врагов должно вызывать ярость. А что еще – не вопли же о пощаде? Слабого в подлунном мире не щадят, а топчут.

А вот старик побледнел. Безжалостный вершитель правосудия явно опешил. Откинулся на спинку старого, как он сам, кресла.

Целый долгий миг Ирия наслаждалась чистой победой. Или грязной.

– Ты…

– Я – Ирия Таррент!

– Конечно! – герцог дико расхохотался.

Впору принять за сумасшедшего и испугаться. Если бы Ирия уже не видела говорящих привидений - с мистическими Свитками Судьбы наперевес. А еще сыплющего угрозами Роджера Ревинтера. И ледяную скользкую змею - его папашу. А до кучи королевских солдат, везущих семью Таррентов в Ауэнт. На смерть…

А еще ведь были желтолицые монахини из аббатства святой Амалии. Злющие не хуже этого старого пня.