Эвитанский? А почему не мидантийский, например? Кому какое дело, от какого монарха драпанули в Квирину твои дед с бабкой? Вспомнил родню, потомочек!
– Ну всё, довел! – взревел тот самый чернявый здоровяк со шрамом через всю щеку. И шагнул в сторону «аристократа».
Давно пора. Вот только камеру всё равно отпирать придется. Чтобы не прибил насмерть! Отвечай потом…
И именно тогда заскрипели ступени старой лестницы. Под тяжелыми, уверенными шагами десятника.
4. Глава четвертая
Глава четвертая.
Конец Месяца Заката Осени.
Эвитан, Тенмар.
1
Совсем маленькой Ирия даже любила болеть. Вокруг тебя наперебой кудахчут все няньки разом. На ночь рассказывают сказки, поят вкуснющим медово-ягодным отваром…
Теперь же беглянка свалилась в совершенно чужом замке. И на руки чужих людей.
Ягодные отвары назначал долговязый, тощий и седой замковый лекарь. С ложечки, как понимала сквозь полубред Ирия, поила лично Катрин Тенмар. А горничная обтирала тело влажной жесткой мочалкой, почему-то называемой «полотенцем».
А еще Катрин каждый вечер подолгу расчесывала короткие перекрашенные волосы. И что-то тихонько, успокаивающе напевала. Но вот о чём? Мысли путаются…
Порой бред ненадолго ослабевал. Ирия вспоминала, где она и почему.
И волосы опять отросли у корней. Сколько она их не красила? От тайны остались лишь клочья…
Ну и змеи с нею. Здесь уже всем известно, кто Ирия такая!
Угораздило же родиться редкостной дурой!
Нужно взять себя в руки. За космы выдернуть из постели, сесть на коня и бежать! Нельзя болеть там, где знают, кто ты!
Вот-вот прибудут солдаты и увезут на плаху! А Ирия так больна, что не сможет ничего объяснить! Ни им, ни кому другому.
Куда там – не хватит сил даже взойти на эшафот! Им придется волочь ее - какой позор!..
А вдруг Ирию не отправят на плаху, а повесят или колесуют?! Надо немедленно бежать! Как только все выйдут…
И проваливалась обратно - в чёрно-багровую тьму…
2
– Выпьешь – может, выйдет толк,
Обретешь свое добро.
Был волчонок – станет волк.
Ветер, кровь и серебро!..[1]
– И чего ты хочешь на сей раз?
Шелестит белое платье. Сегодня оно традиционного цвета призраков.
Сквозь прозрачную фигуру темнеет древний гобелен - с чьей-то свадьбой. Жених и невеста в церемониальных нарядах - ну и тяжелых, наверное! И в коронах - еще тяжелее. Королевских или герцогских – не разобрать. Вокруг новобрачных - толпа придворных. А вот этот ящик похож на стоящий боком гроб, но должен быть алтарем.
Грустны и безумны глаза призрака. И это тоже - до боли привычно. Привычнее подлости Ревинтеров и наивности Ирии Таррент.
– Помочь…
– Да уж – ты-то помогаешь! – Забавно смеяться, зная, что всё это - не на самом деле. И тебя никто не слышит. – То подставляешь - отправляя в папин кабинет. То отвлекаешь Свитками Судьбы - пока меня маменька не прирежет. Что еще тебе понадобилось? Скажи уж сразу – и покончим с этим!
А вот орать незачем. Голос и так хрипит – половины слов не разобрать. А в саднящем горле противная горечь. Сон, а больно, как наяву.
– Я хотела тебя удержать… А ты катишься в пропасть! – грустно журчащий голосок вызывает желание верить. Вызывал бы – у прежней Ирии. – Зачем ты явилась сюда? Здесь древнее место, здесь спит древняя кровь. Здесь злой старик будит мертвых!
– Лучше злой старик, чем плаха и довольная рожа Ревинтера! – бесцеремонно перебила Ирия. – Хотя можешь мне еще что-нибудь присоветовать. Монастырь был, приговор – тоже, плаха с топорами в перспективе была. Даже Альварен уже в прошлом. Что еще новенького у тебя в запасе?
– Разве ты не сама просила Свитки? – укоризненный шепот призрака острой болью отдается в ушах. Тоже простуженных.