– Я задремала, а проснулась от того, что в меня тычут чем-то пушистым, теплым и мягким, – рассказывала Лира, расположившись в кресле. – Спросонья не разобралась и решила, что это кот, а это оказалась привязанная к палке крыса.

Ей противно вспоминать то, что произошло в камере.

– Я очень боюсь их и просила стражу убрать их от меня, – произнесла она, содрогнувшись. – Они слушались меня, но как только я закрывала глаза принимались за старое.

Имбецилов с перекошенными от радости лицами забавляли ее крики и то, как она мечется по камере, бросаясь из стороны в сторону. Куда бы ни побежала Лира везде ее ждала крыса на палке – визжащая не то от ярости, не то от испуга; смех и собственное бессилие.

– Джонатан просил меня не обращать внимания, кричал, чтобы они прекратили, а потом пригрозил им, что превратит их самих в дождевых червей.

– Так это он повинен в том, что произошло в темницах? – спросил сыскарь, вновь сев за стол рядом с ней.

Где-то в середине ее рассказа Траубе вдруг решил покинуть их, и Лира даже напряглась этому моменту. Но вернулся до того, как она успела напридумывать себе что-то.

– Вы же знаете, что нет, – ответила она, поколебавшись, но съев еще одну сладость. – Он объяснил мне, что у него сегодня день рождения и ему ни в коем случае нельзя колдовать, потому что все может выйти из-под контроля и превратиться в учебную комнату в замке.

Лира не поняла этого.

– В день магического совершеннолетия к магу приходит истинная сила, – объяснил король, но при этом разглядывая ее словно диковинную зверушку. – До того, как в мире стали появляться разломы, маги могли творить чары, когда им не заблагорассудится.

Его перехватил Траубе, засверкав глазами в веселом блеске.

– Прежде чары, творимые в двенадцатый день рождения не выходили такими как надо и были поводом для смеха.

– Но с появлением сущностей все изменилось, – вновь взял свое слово король, недовольно зыркнув в сторону Траубе. – Использовать магию следовало с тщательной осторожностью.

Невинное волшебство могло обернуться смертью целого города или региона, потому что магия стала открывать порталы какой бы невинной не была при этом.

– Почему Джонатан не мог колдовать, но смог наделить силой соломинку и сделать из нее волшебную палочку?

Она не поняла именно этот момент.

– Палочку?

Лира повертелась на месте, пытаясь выискать взглядом выброшенную соломинку, но не смогла сделать этого. Пол, застеленный ковром, оказался чист и за это стоило поблагодарить слуг.

– Джонатан влил силу в соломинку – пояснила Лира, покраснев от пришедшего на ум первого объяснения. – Я стала взмахивать ей и произносить заклинания.

Вишневецкая не думала, что что-то получится. Она просто попробовала, взмахнула ей точь-в-точь, как Гермиона, когда вытаскивала из башни Сириуса и произнесла одно единственное слово «Бомбарда!» Заклинание чужого мира сработало и в этом, раскурочив прутья клетки и каким-то чудом не задело их.

– Кто такая Гермиона?

– Волшебница.

– В вашем мире есть магия? – спросил король, откинувшись на спинку кресла. – Правда?!

Усач поспешил пояснить Лире почему Лайннела расстроило это обстоятельство. А так и было. Лира успела заметить это выражение, несмотря на то что он очень быстро сумел совладать с эмоциями на своем лице.

– Нам нужны знания из техно мира, миледи, – проговорил Траубе, подлив ей напитка в чашку. – У нас предостаточно знаний о магии, но она губит нас.

Лира покачала головой в ответ.

– У нас нет волшебства, – сказала она, сделав глоток порядком остывшего, но не ставшего вкусным напитка. – Все маги живут на страницах книг и только.