– Лир, не плачь.

– Я не плачу, а злюсь на вас! Я не кричу, а лью слезы из-за того, что родители не верят мне, словно я четырнадцатилетний подросток.

– Не сгущай краски, – отец тянет ее к себе. – В четырнадцать…

– Я не умею ходить, а не думать и оценивать происходящее. Я говорю, что нанятый человек ведет себя именно так, а вы защищаете его, не думая о том, что есть еще что-то, о чем я умалчиваю.

– Тогда может стоило начать с этого? – осведомляется отец серьезно. – Что ты про шмотки?..

Лира обрывает его.

– Это унизительно, отец. Как снисходительные улыбки мамы в твой адрес, которые ты уже пережил, потому что получил признание окружения. Но ведь раньше было не так? Как ее вопросы, которые она не в силах объяснить тебе, потому что…

Лира замолкает, поймав взгляд матери. Несмотря на то, что ей всегда был близок отец, она не может предать и выдать маму.

– Увольте ее и наймите другую сиделку, – говорит Лира, разозлившись и сдавшись на милость этого чувства. – Или я съеду от вас.

Родители удивились, услышав это. Добрых двадцать секунд в комнате царило молчание. Папа и мама играли в гляделки.

– Как же ты это сбираешься сделать – спросила мама, улыбаясь знакомой снисходительной улыбкой.

– Ты серьезно хочешь обсудить это? – осведомилась Лира, но внутри у нее все похолодело. – Но воля твоя…

Она уже предприняла кое-что в этом направлении, подготовилась, так сказать, к самому худшему варианту событий и созвонилась с Артемом Золотаревым. Бывший одноклассник, бабник, разгильдяй и лучший друг детства стал очень успешным юристом, неожиданно взявшись за ум и отбросив в сторону прошлое ребячество. Он готов был представлять ее в суде на что бы не пошли родители в попытке удержать ее. Лира не сгущала краски. Просто знала, что бывает и не такое.

– Так хватит – сказал, как отрезал папа, тем самым оборвав начавшуюся ссору. – Алин, уволь ее и дело с концом.

Тон отца был очень знаком Лире. Она слышала эти железные интонаций сотни, если не тысячи раз. Так отец разговаривал с партнерами, коллегами, поставщиками и служащими. Лира же слушала, наблюдала и училась от него все детство, пока была рядом с ним.

– Олег, ты же понимаешь, что следующий раз совсем не за горами и она вновь выкинет это.

Всего несколько слов, а Лира уже пожалела о том, что не довела прошлую мысль до конца. Она пожалела маму, а та считала, что дочь та еще дура.

– Я сказал уволь ее или я сделаю это сам – ответил отец, оказавшись на ногах.

Еще несколько секунд длилось новое противоборство взглядов, прежде чем мама уступила отцу, кивнула и направилась к двери, перед этим натянув маску холодного безразличия. Она вышла в коридор, оставив их двоих.

– Спасибо, пап, – поблагодарила она, горячо.

– Не папкай, – ответил отец, смягчившись немного. – С этим и правда надо что-то делать.

Лира и рта не успела открыть. Она сменила пять сиделок и что? Не сотню и даже не тысячу. Сначала ей было плохо и раздражало-злило все и все. Но к Марине Константиновне у нее претензии по существу.

– Просто дай мне выбрать человека самостоятельно и…

– У меня другая идея, – оборвал ее отец, заправив руки в карманы и перекатившись с пятки на носок. – Не смотри на меня так.

Лира вновь отвернулась.

– Мне не четырнадцать.

– Я в курсе сколько тебе. Сейчас меня просишь приехать ты, завтра это будет делать мать. На повестке будет стоять один и тот же вопрос: уволить или оставить персонал. Ты ведь понимаешь, что кого бы ты ни выбрала, Алине этот человек станет не нравиться из принципа?

Дочь Олега Владимировича медленно кивнула и вновь почувствовала непередаваемое чувство горечи. Она ненавидела тот день, те обстоятельства и тех людей, которые превратили ее в это. Если бы не поздний час, не разразившийся дождь и не стритрейсеры она бы даже не думала о поведении матери и не злилась на непослушные ноги. Этой ситуации бы просто не существовало.