Мисс Роза, радуясь возможности увидеть новое лицо на еженедельном собрании, простила Тодду дерзкий поцелуй, взяла его под руку и подвела к круглому столу в углу зала. Хозяйка предложила ему на выбор несколько ликеров, но убеждала попробовать ее мистелу – странную смесь из корицы, водки и сахара, которую Тодд осилить не смог и тайком выплеснул в цветочный горшок. Затем мисс Роза представила нового гостя собравшимся: мистер Аппельгрен, мебельный фабрикант, в сопровождении дочери, робкой бесцветной девицы; мадам Кольбер, директриса английской школы для девочек; мистер Эбелинг, владелец лучшего магазина мужских шляп, в сопровождении супруги – та сразу набросилась на Тодда с расспросами об английской королевской семье, как будто речь шла о ее ближайших родственниках. Также были представлены два хирурга, Пейдж и Поэтт.

– Эти джентльмены используют хлороформ, – с восторгом отметила мисс Роза.

– Здесь хлороформ до сих пор в новинку, однако в Европе он произвел революцию в медицине, – пояснил один из врачей.

– Мне кажется, что в Англии это средство широко используется при родах. По-моему, к нему прибегала и королева Виктория? – спросил Тодд, чтобы не молчать, – он ничего не смыслил в хирургии.

– Здешние католики упрямо противятся нововведению. На женщину ведь наложено библейское проклятье, мистер Тодд, она должна рожать в муках.

– Господа, а вам это не кажется несправедливым? Мужское проклятье ведь обязывает трудиться в поте лица своего, но в этом зале, чтобы далеко не ходить, джентльмены зарабатывают на жизнь чужим потом, – высказалась Роза, отчаянно покраснев.

Хирурги вымученно улыбнулись в ответ, а Тодд уже не мог отвести от нее взгляда. Он был готов провести рядом с хозяйкой весь вечер, хотя и помнил, что по правилам хорошего лондонского тона ему предписывалось уйти через полчаса. Тодд заметил, что гости не спешат расходиться, и предположил, что, поскольку здешнее высшее общество весьма немногочисленно, вполне вероятно, еженедельное собрание у Соммерсов было единственным приемом. Из раздумий его вывела мисс Роза, объявившая о начале музыкальной части вечера. Слуги добавили канделябров, так что в зале стало светло, как днем, расставили стулья вокруг фортепиано, виуэлы[3] и арфы, женщины расселись полукругом, стоящие мужчины образовали второй ряд. Пухлощекий господин сел за фортепиано, и из-под рук мясника полилась очаровательная мелодия, а дочь мебельного фабриканта выводила старинную шотландскую балладу таким проникновенным голосом, что Тодд напрочь позабыл о ее внешности испуганной мышки. Директриса женской школы продекламировала героическую поэму (которая могла бы быть и покороче); Роза дуэтом с Джоном исполнила пару озорных куплетов, несмотря на явное неодобрение Джереми, а потом потребовала, чтобы Джейкоб Тодд порадовал их чем-нибудь из своего репертуара. Так гость получил возможность продемонстрировать свой хороший голос.

– Мистер Тодд, да вы настоящая находка! Мы теперь вас не отпустим. Вы приговорены приходить сюда каждую среду! – воскликнула Роза, не обращая внимания на ошарашенный взгляд певца, когда стихли аплодисменты.

Зубы у Тодда слиплись от сахара, а голова кружилась – то ли от восторгов Розы Соммерс, то ли еще и от выпивки вкупе с крепкой кубинской сигарой, выкуренной в компании капитана Соммерса. В этом доме нельзя было отказаться от бокала или предложенного блюда, не рискуя оскорбить хозяев; вскоре Тодд убедился, что в Чили это национальная черта: гостеприимство здесь выражали, заставляя пришедшего пить и есть сверх меры человеческих возможностей. В девять часов объявили о начале ужина, и гости церемонно прошествовали в столовую, где их ждала череда обильных яств и десертов. Около полуночи женщины покинули стол, чтобы продолжить беседу в гостиной, а мужчины остались в столовой курить и пить бренди. И наконец, когда Тодд уже был на грани обморока, гости начали просить свои пальто и экипажи. Эбелинги, которых живо заинтересовала богоугодная миссия Тодда на Огненной Земле, предложили подвезти его до отеля, и тот согласился – настолько его пугала мысль, что по этим кошмарным улицам его в полной темноте повезет пьяный кучер Соммерсов. Поездка показалась Тодду бесконечной; он был не в силах вести беседу, голова его кружилась, а желудок бурлил.