– Если зовут, надо ехать.

Рассказала я про свой сон, и Ванга закивала:

– Бабушкина душа за тобой приглядывает, а предки нас попусту никогда не беспокоят. Важное что-то тебе будет.

…В деревне, где сохранилась бабушкина изба, Богдана Стояновна не была несколько десятков лет, да и с русскими родственниками не виделась давно – только переписывалась. На поверку оказались они хозяйственной парой помоложе Богданы Стояновны. Изба бабушкина формально по всем документам принадлежала им, и берегли они ее как зеницу ока. Вокруг уже народ современных домов понастроил, коттеджей – место ведь там живописное, с видом на реку, – а Дмитрий Иванович и Галина Семеновна знай подправляли старинную избу. То наличники обновят, вырежут новые в точности по старому узору, то крышу перекроют, а про саму избу любопытствующим отвечали: «Сто лет стояла и еще трижды столько же простоит! В старину умели строить».

Той осенью затеяли супруги расширять подпол и обнаружили в нем тайник. А в тайнике…

– Вторая тетрадь! – вырвалось у меня.

– Верно, – улыбнулась Богдана Стояновна и извлекла на свет Божий эту самую вторую тетрадь. Сшита она была вручную, из грубой бурой бумаги, закапанной свечным воском. Такие тетрадки в России были в ходу в самые нищие и голодные годы (в Гражданскую войну, в Великую Отечественную), их и сшивали суровой ниткой, а то и сапожной иглой. Я однажды видела подобную в краеведческом провинциальном музее. Только те тетради были школьными, с задачками и прописями, а эта – исписана аккуратным почерком по дореволюционным правилам, с ятями и ерами.

– Тетрадка была обернута в клеенку и уложена в жестяную коробку, чтоб не отсырела, – объяснила мне Богдана Стояновна. – Дмитрий с Галиной на жестянку посмотрели и сначала решили – клад. Открыли и увидели записку бабушкиным почерком, где говорилось, что предназначена тетрадь болгарской внучке и никому другому присваивать ее нельзя. Поскольку они люди совестливые и к тому же бабушкины ведовские дарования им были известны – это у нас семейная легенда, – то они сразу же мне написали. А что недомолвками, то это для сохранения секрета. И по почте, конечно, такую ценность отправлять побоялись.

– И что в этой тетради? – полюбопытствовала я.

– А в тетради, Ниночка, то самое, что вам нужно. Тот секрет, который я знаю и который, видно, бабушка когда-то мне понемногу рассказывала, но целиком знание передать не решалась, ждала, пока я подрасту. А в итоге оставила в наследство. В тетради этой собраны заговоры и советы, как готовить и вести дом, чтобы в нем водились деньги и семье было благополучие.

Вернувшись в Болгарию, Богдана Стояновна первым долгом отправилась за благословением к Ванге. И как раз попала на посетителя, у которого была та же беда, что и у меня. Не держались у него деньги, так и уходили из рук, как вода в сито. Сын да дочка болели, с женой разногласия и ссоры постоянные, а это тоже не в радость. И начал он терять веру в то, что может стать счастливым. Приехал этот Васил Ванчев за советом издалека – хмурый, пришибленный, будто тяжесть какая его придавила. Ванга его выслушала, да вдруг и начала расспрашивать о домашнем его обустройстве. А мне велела присутствовать. Мужик этот, Васил, поначалу жался, кряхтел – как так, при чужом человеке рассказывать, но Ванга строго ему велела не таиться. Вот он и стал на ее вопросы отвечать, и выходило по его ответам, что и он и жена зарабатывают прилично, но удачи не видят и уюта в доме тоже добиться не могут, хотя жена и сама вроде бы хозяйственная, и дочку с малых лет приохотила по дому помогать. А без уюта и дом не дом, а так – четыре стены. «Богатства особого мне не надо, я в миллионеры не рвусь, – откровенно признался кряжистый пожилой мужчина с мозолистыми руками трудяги-огородника, – но какой-никакой обеспеченности хочется, чтобы в завтрашний день спокойно смотреть».