– И теперь не все готово.

– И теперь не все готово?!

– Не готово, что ж такого – стрижка только начата.

– Только начата!!!»[38]

Успокойтесь, успокойтесь. Взят уже ан-гард. Взят.

Значит, можно переходить к дальнейшему обучению.

«Начинаем утреннюю зарядку для тех, кто нас смотрит вечером. Поставьте ноги на ширину плеч. Начи-най!»[39]

Ну, мне-то хорошо злорадствовать, а Лермонтова жутко утомляла вся эта возня с Ленью. Может, тот и способный ученик, но вот пока с правильным выпадом даже толком не разобрался, сегодня отрабатывая его положенное число раз на старой березовой двери с нарисованным красным кружком. По-французски сей «спортивный снаряд» именуется «а-ля мюраль», иначе «стена». Раздобыл его Лермонтов у капитана и теперь зорко следит за тем, чтобы Лень опять чего не напутал. Хотя путать там особо-то и нечего. Главное при направлении удара подавать вперед правую руку, приподнимая кисть наравне с плечами. И сама атака разделена на три движения: сел в ан-гард, сделал выпад, снова сел в ан-гард. Вот Лень теперь и пыхтит как паровоз, стараясь не напортачить. А ведь впереди его ждет обучение шагам, чтобы «стать в меру» (наступать к противнику) или «выйти из меры» (отступить), всевозможные удары (карт левой, правой, нижний; тиерс, сегонд, октав, прим, фланконад), парады, отбои, финты, аппели, дегаже, куле, купе, батманы…

Только и утешает, что тренировка вскоре завершена и проголодавшимся пассажирам полагается идти на обед. Он на «Палладе», как и все остальное, по свистку. И обедать можно и среди матросов. В батарейной палубе для них привешиваются большие чашки (называют баками), куда накладывается кушанье из одного общего, или, как говорят, «братского», котла. Меню разнообразием не блещет: щи с солониной, с рыбой, с говядиной или каша. Помню, как Лермонтов впервые подошел попробовать матросскую кухню. Только произнес: «Хлеб да соль», как один из матросов из учтивости тут же чисто облизал свою деревянную ложку и подал барину. Кушайте, ваше благородие. Она чистая, даже «Фейри» не надо.

Что могу сказать о самом обеде? Щи вкусные, сильно приправлены луком. Зато есть можно до отвала. Вот и теперь Лермонтов намеревался пойти к братскому котлу, как вдруг откуда-то сверху раздается крик: «Шлюпка за бортом!» Все любопытствующие разом бросились смотреть, что же там такое творится. А творилось нечто невероятное и даже невозможное с точки зрения обычного человека.

– Что это такое? Непонятно.

– Может, это чья-то шутка?

– Помилуйте, какие уж тут могут быть шутки. Шлюпка явно от потерпевшего бедствие судна. Вот и борта у нее обгоревшие.

– Возможно, возможно. И все же не ясно, почему кроме поклажи тут больше ничего нет…

Венецианов и Булатов оживленно спорили, а я вместе с Лермонтовым и остальными смотрел на палубу, где уже разложено содержимое подтянутой к фрегату шлюпки. Та оказалась без признаков жизни, зато на ее дне моряки нашли много чего интересного. И глядя на это интересное, у меня возникло острое желание в очередной раз рвануться и вырваться наконец-то из «пузыря». Почему? А вот почему. Проведем детальную опись найденного в шлюпке имущества. Вещь номер один – деревянный ящик с новенькими пистолетами-пулеметами МР-40, у людей несведущих ошибочно называемыми «шмайсерами»[40]. А еще в придачу есть куча киношных мифов, связанных с этим, по мнению многих, самым ходовым оружием Третьего рейха в годы Великой Отечественной[41]. На экране гитлеровская пехота спокойно, почти не пригибаясь, идет к нашим окопам, стреляя «от бедра» длинными очередями. И конечно же, «шмайсерами» вооружены поголовно все: от простого рядового до генерала