А я остался ждать старую знакомую. Мне надо было ей рассказать, что после цунами я еще прилетел в Нью-Йорк в тот день, когда там случился электрический коллапс и город встал намертво. Что мои дети и любимая попали как-то летом в Лондон, когда там были взрывы в метро и автобусах.
И что однажды мудрая малявка задала мне сакраментальный вопрос:
– Папа! Скажи мне. Вот цунами, потом твоя история в Нью-Йорке, наша в Лондоне… Почему такое с нами происходит? Это потому, что мы русские? Или потому, что мы евреи?
В любом возрасте женщины задают феерически трудные вопросы: вы кто? Где ты был? Почему так происходит? И еще сотни других.
Для чего им это нужно знать – я не понимаю.
Красная дорожка и weekend
Малой и никакой известности девушки охотно подходили к стенке и принимали некие изыскательные позы, которые им казались изысканными. Из пятидесяти фотографов пять-шесть обязательно на кого-то реагировали и щелкали вспышками. Папарацци пленку больше не экономили за ее полным отсутствием и держали в голове возможность легкой бартерной сделки «секс за фото». Что же касается московских «старлеток», то они позиционировали принадлежащие им на правах собственности бюст и круп с целью случайного попадания на глянцевые страницы, но и на бартер тоже были согласны. А там… кто его знает, куда тело вывезет судьба. Или судьба – тело.
Я терпеливо ждал своего подхода, наблюдая за происходящим. Сегодняшняя премьера должна была обозначить серьезную веху в моей биографии.
Полтора года назад мэтр российского кинематографа Станислав Говорухин пригласил меня сначала поговорить о сценарии триллера, который он готовился снимать, а затем предложил и роль. Матвеев, Гусева, Домогаров, Сухоруков – блестящее созвездие актеров. И тут я… Отказаться было нельзя, да и незачем. Естественно, мне предназначалась роль адвоката. Короче, я с удовольствием согласился.
Первый съемочный день начался с моих творческих страданий. Я запорол подряд четыре дубля в сцене первого допроса героя Максима Матвеева следователем Виктором Сухоруковым. Оказалось, что нести полную профессиональную ахинею человеку в бабочке безумно трудно. Хотелось вскочить и заорать: «Я по-другому буду защищать Максима Матвеева, хоть он уже и не стиляга! Так не пойдет! Мой герой-адвокат – чистый придурок! Позовите меня самого! Сейчас придет Добровинский, и все встанет на свои места!»
Но роль есть роль. Нервничая, я с трудом одолел эпизод с пятой попытки.
Дальше, после меня, шел монолог «следователя» Сухорукова.
Когда «Брату 1 и 2» хлопушка щелкнула «дубль 12» (!!!), мне стало понятно, что я со своими четырьмя попытками просто Миронов пополам с Аль Пачино. И даже в чем-то Ален Делон…
А дальше все пошло как по маслу.
И вот премьера в кинотеатре «Октябрь».
Стена с рекламой. Папарацци и вспышки. «Посмотрите сюда! Посмотрите на нас, можно еще раз вот так. А на меня, пожалуйста!»
Адвокаты живут отраженным от клиентов светом. Киркоров, Байсаров, Поплавская, Лиепа, Плисецкая, Слуцкер, Форбс, Некрасов… А ты, стряпчий, где-то рядом… Но сбоку.
А тут – вот она – Слава! И рядом Говорухин, тоже Слава, кстати…
Сплоченной стайкой съемочной группы мы поднялись на второй этаж.
Катя, продюсер фильма, говорила мне на ухо: «Сейчас вас всех, актеров (И я? Я – актер?! Просто не верится…) растащат журналисты для интервью. Потом, когда зал усядется, мы встречаемся там, вдали, и все идем на сцену. Так что не теряйся! Ну, а потом банкет. Хорошо?»
Хорошо?! Не то слово… Следующий шаг – простые и незамысловатые Канны, красный ковер с обнимающей меня Скарлетт Йоханссон, плачущая от ревности Мила Кунис… А дальше? Страшно представить… MGM? XX Century? Paramount? All Stars? Короче, меня распирало, как первого сентября много лет назад, когда вся семья вела меня и букет в первый класс.