– Зареченск.

– Правильно понимаете, Евгений Станиславович. Курируемое лично вами зареченское направление операции «Синедрион» – едва ли не единственная почти безошибочная работа Госнадзора. В условиях как внутреннего, так и международного кризиса государству требуется безупречная настройка всех механизмов, ведущих к поставленной президентом цели. Мы уверены, что трагедия, случившаяся с вашим сыном, позволит вам максимально точно просчитать последствия каждого шага министерства по выполнению возложенных на него задач. Так?

Директор президентского офиса внимательно следил за реакцией генерала. Артёмов, сцепив руки, смотрел в полированный стол. «Глеб, что же ты наделал, Глебушка. Как же мне теперь без тебя? Как маме? Сыночек, сыночек… Но доверили. Земсков не виноват, страна не виновата. Сволочи пораженцы. Враги. Затянули Глеба. Уничтожать тварей. Всех до единого. Дотянуться до каждого. Правильно. Всё правильно».

Министр поднял голову, посмотрел в изучающие глаза Болдырева:

– Так. Всё так.

– Отлично. Тогда к плану «Апокалипсис». Война в Туве выявила не только профессиональную дееспособность армии, но и неготовность определённой части населения принимать боевые потери как неизбежную плату за суверенитет России. Пораженческие настроения возникли в первую очередь в результате победы государства над мятежниками. И государство начало планомерную работу по выявлению, изоляции и дальнейшему исправлению тех граждан, которые ставят личные интересы выше общественных. Волна эпидемий последних лет несколько затормозила темпы, но в целом задача, поставленная Фёдором Сергеевичем, решается успешно. И сейчас чрезвычайно важно завершить операцию «Синедрион» в полном соответствии с заявленными целями.

Артёмов кивнул, потому что понимал про операцию «Синедрион» уж никак не меньше, чем директор офиса. Ждал, когда Болдырев перейдет к плану «Апокалипсис». Название было угрожающе-пафосное, но оно могло вполне себе оказаться ироническим, соответствующим своеобразному чувству юмора Земскова. Тут никогда не знаешь заранее.

Болдырев продолжил.

– Но при всей в целом успешно выполняемой задаче по построению нового цельного общества, основанного на традиционных ценностях российской культуры и исторической ментальности, до сих пор не получается окончательно перекрыть каналы русофобии, которой буквально пропитан театр информационных действий вероятного противника. Мы не можем запретить Европе и Америке пропагандировать западные свободы, которые на наших суглинке с чернозёмом всегда дают отравленные всходы. Цифровое унижение нельзя терпеть бесконечно долго: если с врагом не получается договориться по-хорошему, значит он вынуждает говорить с ним по-плохому. «Кто на нас с мечом пойдёт, тот от меча и погибнет» – так сказал президент в своём послании Федеральному собранию в год Второй пандемии, если помните. И это, Евгений Станиславович, было вовсе не фигуральное выражение.

Евгений Станиславович понимал, что не фигуральное. Понимал, что в Кремле работают над ответом коллективному Западу по существу. Но он не представлял, что этим ответом будет тактический ядерный удар, зафиксированный в качестве промежуточной цели стратегического плана «Апокалипсис». То есть название было правильное, объясняющее.

Министр ГСН почти не слушал выступавшего на совещании в Горках директора офиса президента. Доклад Болдырева о реакции на последние события в России мировых спецслужб и западных медиа по сути был аналитической запиской, составленной на основе массива данных открытых и закрытых источников, представленных в офис ведомством Артёмова. Информацию методично собирали десяток реально дающих результат нелегалов, работающих за границей, и сотня специалистов аналитического центра, который уютно разместился под вывеской сложнопроизносимого НИИ в недалёком подмосковном городке. Если бы центр до сих пор находился в захваченном протестантами практически декоративном Главном управлении ГСН на Лубянке, это был бы крайне болезненный удар по защите государственного строя. А так – чисто символический акт свержения ЧеКа: нам всё равно, а революционерам приятно.