– Вика! – рявкнул Димка, когда раздался первый, предупреждающий звонок.

Он поднял взгляд, поджал губы, собираясь осадить однокурсницу… да так и замер. Потому что вместе со звонком двери распахнулись, и в аудиторию вошла Она.

Кажется, жизнь вокруг продолжалась: Вика щебетала, не заметив окрика, ребята на заднем ряду гудели, староста орал что-то, призывая соблюдать тишину – пары скоро начнутся, – но для Димы звуки исчезли. Исчезли цвета, текстуры, знаки.

Осталась лишь Она, замершая в дверях; её длинные тёмные волосы, собранные в свободный пучок; её восхитительно густые ресницы, которые отсюда он, конечно же, не видел, но уже лет десять помнил идеально каждый изгиб; мягкие губы, спрятанные под чёрной маской. В дверях Она задержалась лишь секунду: шагнула вперёд, поправляя маску и повыше натягивая ворот водолазки, осмотрела зал, выискивая себе место…

Их глаза встретились лишь на мгновение, лишь на секунду, но Дима заметил в них золотые всполохи, янтарные искры. Всё те же, что и всегда; всё те же, что и пять лет назад, когда эти глаза смотрели на него так упрямо и непреклонно.

И звуки нахлынули с новой силой.

Дмитрий Дериглазов, красавчик и, как многие считали, настоящий бабник, готов был умереть от разрыва сердца прямо здесь и сейчас. Даже адская мигрень отошла на второй план. Он во все глаза наблюдал за спешащей девушкой, за Верой. Его Верой.

Изящная фигурка, утянутая во всё чёрное, не шла, а скользила над полом – быстро и неуловимо. Раз – она уже у дальней стены зала; два – у второго ряда; три – ещё ряд оказался за спиной, а девушка, словно ниндзя, молниеносно оказалась у совершенно пустой парты. Единственной свободной – крайней во втором ряду, прямо напротив лектора. Ребята ненавидели там сидеть: слишком хорошее обозрение у преподавателя – ни списать, ни отвлечься.

Димка даже пожалел, что сам забрался так далеко, и хотел пересесть, но в последний момент себя одёрнул: «Сиди на месте, дурак. Куда мчишься?»

И правда, куда? Дериглазов не знал, но потребность тянула вперёд, убивая на корню здравомыслие. Ведь они с Верой увиделись. Вот так, в институте, совершенно внезапно!

Впервые за последний год.

ЧАСТЬ 1

ГОДЫ

-01-

Вера стояла, замерев перед дверью аудитории, и ужасно нервничала. Она не призналась бы в этом даже под угрозой смерти, но волновалась так сильно, что внутренности сводило. В горле пересохло, язык прилип к нёбу, а руки дрожали – и всё почему? Из-за необходимости год отучиться очно? Это ведь всего лишь год, ничего сложного. Более того, это последний год – пары только до конца декабря, потом практика, время на подготовку и выход на диплом. Неужели она трусит каких-то жалких четыре месяца побыть среди людей?

Именно. Трусит.

Она бегло огляделась, удостоверилась, что в коридоре никого нет, и только тогда на секунду оттянула маску от лица, делая глубокий вдох, наслаждаясь свежестью воздуха. Последние пару недель Вера не вылезала из дома, готовясь к учебному году, и немного отвыкла от слабого головокружения, которое вызывает постоянное ношение маски. Хотя как можно отвыкнуть от своей второй кожи?

Вера усмехнулась, вновь отступая от двери, стиснула маску в пальцах и подошла к окну. Из едва заметного отражения в мутном стекле на неё смотрело чудовище: рваное, изломанное, с длинными неровными полосами, тянущимися от виска до подбородка по всей правой стороне, и от уголка губ наверх, как у Джокера, через щёку – по левой. Если повернуться одним боком, казалось, оно всегда недовольно хмурилось, злилось на всех и каждого, другой же бок ядовито улыбался, издеваясь над собеседником.