. Тогда все остальные мужчины говорят, что цемент и прочее – это подарки тетушкам. Постоянно происходят столкновения. Китайские самолеты пролетают очень низко. Стрельба из револьверов. Она сидит у себя на кухне. Все жители толпятся вокруг, считая, что англичане не представляют угрозы, предлагают купить яйца. Китайские генералы приходят пообедать и ставят винтовки по обе стороны от стульев; посылают на кухню солдат проверить, что еда не отравлена. Она много пишет. Сказала, что должна мчаться домой в своем маленьком «Morris Cowley584» и написать 8 страниц ежемесячных заметок для «Time & Tide585». «Зачем?» – спрашиваю я. За это хорошо платят. Она купила дом в Кенсингтоне. Вернется на два года с Джеймсом, который станет просто О’Горманом. Вся такая серьезная, усталая, целеустремленная. Она мне нравится, и я была рада подписать ее экземпляр «Волн».

18 июля, понедельник.

Клайв и Мэри [Бейкер] вчера вечером; она маленькая, румяная, невоспитанная; не светская женщина; невыразительная; милая; богатая; живущая не по средствам и духовно, и материально; обладающая определенным остроумием; рассказывающая свою небольшую историю. О плохих манерах Клайва и о том, как она чуть не вышла замуж за лорда Кармартенского; могла бы стоять за прилавком табачной лавки…; язвительная, влюбленная; Клайв склонился над портсигаром Мэри; принес ее пальто (черное, дорогое); все какое-то натянутое; терпеть ее неделями невозможно; никакого престижа и блеска; немного отталкивающая, нервная, восторженная истеричная собачонка, очень похожая на ту, которая носилась как бешеная вокруг пруда. На следующий день, отправляясь в магазин ковров, Несса говорит: «Да-да, но на ум приходит скорее скоростной катер!».

21 июля, четверг.

Ох, как же я устала… Иногда мне кажется, что люди не понимают, что они делают со мной, когда просят «встретиться»; как они держат меня под палящим солнцем и как я сохну и съеживаюсь; как я не сплю по ночам, мечтая об отдыхе, – это правда. И все же знаю, что на следующий день меня снова вытащат на свет божий. Мэри [Хатчинсон] вчера; Этель сегодня; Адриан и Джулия [Стрэйчи] завтра; с понедельника – Несса и Анжелика; Том и Элизабет Боуэн; Кэтрин [Фурс] и Фоллетт; ночью мне привиделось лицо Адриана, покончившего с собой, и это не отпускало. У меня болит голова и спина, и я истощена, никаких сил. Неважно. Буду отдыхать в прохладе Монкс-хауса.

Элис Ричи позвонила мне по поводу ужина и сказала: «Я хочу сказать одну вещь. Пожалуйста, не заходите так далеко в своей следующей книге». Она только что перечитала «Волны» и сказала, что это великолепно, но чувство одиночества невыносимы. Миссис Харди586 пишет, что после моей замечательной статьи о ее муже она часто жалела, что не попросила меня написать его биографию. Если бы я согласилась, она бы дала мне все материалы. Но как же я была горда собой, когда меня попросили написать статью для ЛПТ587!

А вот мое «Письмо к молодому поэту» осталось незамеченным.

22 июля, пятница.

Мне не нравится Этель, когда она проворачивает свой мощный трюк, вернее, любой трюк, – заявляет, что все кончено; обличает меня; отрицает свою любовь; закатывает сцену; величественна, отчаянна, мелодраматична; шатка и слаба – все сразу. Нет, мне это не нравится и к тому же нагоняет тоску. Цель старомодных эмоциональных сцен заключается в том, чтобы поставить человека в затруднительное положение, и я была бы не против, но вспомнила обо всех письмах, которые надо написать, и звонках, которые надо сделать, поэтому, когда Этель, спотыкаясь, спускалась по лестнице, я крикнула ей вслед: