Джон был заинтригован. Сделав глоток из бокала, он некоторое время наблюдал за женщиной, потом поднялся и, лавируя между многочисленными посетителями, направился к стойке. Там он кое-как втиснулся в узкое пространство между брюнеткой и соседним табуретом, на котором сидел какой-то толстяк, оказавшись почти вплотную к ней.

От брюнетки исходил чарующий запах дорогого парфюма. Музыка заиграла громче – на эстраду вышли музыканты, затянувшие ирландский скрипичный дуэт.

– Благодарю вас, мэм, – сказал Джон.

Ее губы, накрашенные темно-красной помадой, чуть заметно изогнулись. У брюнетки были большие зеленые глаза. Да, вблизи она выглядела не менее привлекательно, чем издалека.

– Вовсе не обязательно было меня благодарить, – ответила женщина.

– С моей стороны было бы невежливо…

– Я вовсе не собиралась… навязываться, – перебила она. – Возможно, я совершила ошибку, простите.

В ее голосе Джону почудился легкий акцент. Настолько легкий, что он затруднялся определить его происхождение. Немецкий? Голландский? Или, может быть, французский? Его любопытство разгоралось все сильнее, и он почувствовал, как где-то глубоко внутри поднимает голову мужской инстинкт. Инстинкт охотника.

– Тогда почему?.. – спросил Джон напрямик. – Я что, был похож на человека, который нуждается в дружеском ободрении?

– А вы нуждаетесь?

Он раздраженно фыркнул.

– Может быть. Не знаю. Да.

Брюнетка усмехнулась, как показалось Джону – смущенно.

– Я на вас так пялилась, что… В общем, мне стало немного неловко. Дело в том, что ваше лицо показалось мне знакомым; я была совершенно уверена, что где-то вас видела, но никак не могла припомнить где, а вы поймали меня за этим занятием… – Она покачала головой. – Нет, я совершенно точно вас где-то видела!.. У вас ведь наверняка такое было. Ну когда случайно сталкиваешься с телевизионной знаменитостью, которая так часто мелькает на экране телевизора, что вы начинаете воспринимать этого человека как близкого друга; чувствуете, что знаете его и в то же время нет. А потом меня озарило. Вы – знаменитый горнолыжник, двукратный олимпийский чемпион Джон Риттенберг. – Она улыбнулась и снова приподняла свой бокал, салютуя ему. – Хочу выпить за вас, Берг-Бомба! Когда-то миллион лет назад я была фанаткой горных лыж. В две тысячи втором я побывала на соревнованиях в Солт-Лейк-Сити и своими глазами видела, как вы завоевали ваше первое золото. До сих пор не могу забыть, в каком восторге я тогда была! А ведь когда двумя годами раньше вы получили травму на Кубке мира, я была в отчаянии. Мы все – все, кто за вас болел, – были уверены, что вы больше никогда не сможете ходить, не говоря уже о том, чтобы кататься на лыжах, но вы не только вернулись в большой спорт, но и выиграли два золота на Олимпиаде… Надеюсь, вы понимаете, почему я на вас так уставилась?.. – Она сделала глоток из бокала, и Джон поймал себя на том, что разглядывает ее губы. – А виски… я просто хотела поблагодарить вас за прекрасное катание, за те минуты восторга, которые вы подарили всем вашим поклонницам.

Джон почувствовал нарастающее возбуждение. Ничего подобного он не испытывал, наверное, с тех пор, когда в двадцать лет выходил на старт. Для этой женщины он – герой. Она знает его и гордится своей, пусть и прошлой, причастностью к его спортивным триумфам. И она благодарна ему за все, что он когда-то сделал для своих болельщиков, для своей страны. И вот прошедших лет как не бывало; благодаря этой женщине Джон в один миг оказался внутри магнитного поля огромной напряженности – поля, которое пробудило его примитивные первобытные инстинкты. Он вновь почувствовал себя живым.