— Не высовывайтесь, — шепнул Ловчий. — Если повезёт, она сожрёт лекаря и не станет заглядывать к нам.

— Сдурел?! — зашипела я, глядя, как мой мужчина старательно давит на затылок Мими, заставляя её чуть ли не целовать пол кареты.

Бывший инквизитор, главный Ловец обезумевших ведьм прячется, пока его друга раздирает полоумная колдунья? Не верю! К тому же зачем безумной кого-то жрать? Бред. Я поднялась на ноги и отдёрнула тонкое кружево шторки. Пришлось прижаться к стеклу, чтобы разглядеть причину происходящего.

Синьор Ландольфи сидел позади дилижанса на корточках рядом с большой лужей и самозабвенно орал не своим голосом. Драма для ушей, комедия для глаз. Длинноволосый красавец громко мычал, рычал, шипел и визжал, запрокинув голову к серому небу. Ромео даже выдал что-то вроде гортанного чавканья — судя по всему, стараясь передать многообразие звуков ведьмовской трапезы. Обернувшись к Торе, я с укором покачала головой. «Милая, подыграй. Тебе не сложно, я знаю», — раздалось в моей голове. Мелькнула мысль разогнать балаган, но вспомнилась надменная мордашка Мими.

— О, святейшие печати, — я грохнулась на пол. — Она ужасна!

— Любимая, — Сальваторе пустил слезу в голос, — я так мало успел…

— О, мой Торе…

— П-п-пристрелите её, — захлёбывалась наблюдательница. — У вас ведь есть оружие!

— Не могу, — Ловчий почти рыдал.

— Почему? — на глазах Мими выступили слёзы.

— Мне страшно, — синьор Сальваторе картинно вытаращил глаза, подбородок задрожал. — Я сейчас обделаюсь.

— Амэно, прошу…

— Нет-нет-нет! — я часто задышала вместе с леденящим кровь воплем «ведьмы». — И не просите!

Дверь дилижанса медленно раскрылась, и в порог вцепились перепачканные грязью скрюченные пальцы Рома. Сам лекарь продолжал издавать поразительно мерзкие звуки, прячась под каретой. Зрелище не для слабонервных, особенно если не знать, чьи руки терзают пол. Мими рванула на улицу со скоростью ураганного ветра, оттоптав каблуками пальцы Тора.

— Ненормальная! — он с обидой потёр пострадавшие конечности.

— Друг, ты проиграл, — Ромео вылез из-под дилижанса и с улыбкой посмотрел вслед убегавшей наблюдательнице. Миниатюрная попа синьорины мелькала в высокой сухой траве.

— Надо бы поймать.

— Надо так надо, — лекарь тряхнул грязными руками и зашагал к обочине. — Мими, постойте! Это всего лишь шутка! Синьорина Эспозито-о-о!

— И во что ты меня впутал? — хлопнула любимого по плечу, еле сдерживая улыбку.

— В одно из лучших развлечений — на спор пугать глупеньких девчонок из инквизиции, — он обнял меня за талию и прижал к себе.— Испугается — победа Рома, не испугается — моя взяла.

— И ты продул, — я подставила лицо поцелуям. — Как ты мог?

— Что поделать, — вздохнул Торе, — удача любит этого паршивца, — он явно остался доволен финалом.

Потеряв шляпку и часть достоинства, синьорина Эспозито перестала выглядеть идеально. Отдышавшись, она попыталась вернуться к холодному образу язвы-всезнайки, но пролетела. Мужчины хрюкали в кулаки и прятали улыбки за раскаяньем. Наобещав гору неприятностей, женщина скрылась в дилижансе, громко хлопнув дверью.

— Горячая штучка, — Ромео поцеловал щепоть, совсем как повар на его кухне.

***

Инквизиторская стоянка в лесу больше походила на постоялый двор: расчищенное место для костра, добротно сколоченный стол, обтёсанные брёвна вместо скамеек и лежаки для сна под навесом. Журчание речки неподалёку и целое море звёзд над головой — прекрасная ночь. Служащие святейшей инквизиции знают толк в комфорте. Я понемногу отходила от роскоши Польнео, привыкая к дорожному минимализму. Хотя какой тут минимализм? Торе захватил с собой почти всё, чтобы в пути чувствовать себя как дома.