Только проснулась я одна с белой розой на подушке вместо него и письмом, в котором он написал:

«…Пусть наша сказка ею для тебя и останется. Ты самая лучшая девушка на свете, моя любимая. Я никогда не забуду тебя. Но наше время прошло. Часы пробили полночь, карета превратилась в тыкву, бал закончился, принц, который я, оказывается обыкновенным козлом.

Я хотел бы быть с тобой всю жизнь, мечтал об этом. И ты — я знаю, хотя никогда не говорила об этом. Но как ты на меня всегда смотрела, моя Катеринка… Я был с тобой счастливым. Я любил тебя и люблю.

Но не могу быть с тобой всю жизнь.

Я хочу, чтобы ты была счастливой.

Пожалуйста, будь счастливой, Катеринка. Моя волшебница, превратившая для меня жизнь в сказку на целых пять лет.

Храню тебя в сердце».

Я перечитывала письмо стопятьдесят тысяч раз и знала его наизусть. Как бы я хотела понять, почему Костя ушел. Он не стал для меня козлом. Просто вообще его образ и все, как он со мной обращался, никак не подминались под образы мерзавцев. Что-то случилось. Но я не знала, что. И отдала бы многое, чтобы узнать.

Я попробовала. Бросилась к нему в общежитие. Парни из его комнаты впустили меня и сбежали из комнаты. А на заправленной по струночке постели Кости стоял конверт без подписи. Но я знала, что это для меня. Открыла, и из конверта выпала открытка-сердечко, на обратной стороне которой было написано всего два слова:

«Нет, Катя».

Костя не хотел, чтобы я его искала. Чтобы я плакала. Чтобы я скучала по нему. Он на все это сказал — нет.

И я тоже сейчас сказала себе — нет. Я не позволю боли, горю и обиде управлять моей жизнью.

Открыла шкаф и достала малиновое платье со струящейся юбкой, поразившее меня с витрины, когда я обновляла рабочий гардероб. Бархатные туфли к нему в тон с позолоченными высокими шпильками, тонкие чулки в цвет моей кожи и золотистый клатч.

Я очень понравилась себе, когда взглянула в зеркало.

Услышала стук — Женя пришел за мной.

Я открыла дверь, и он застыл, как громом пораженный. Хлопнул глазами и закрыл рот, так и не сказав, что собирался. Потом взял себя в руки и восхищенно произнес:

— Боже… Катюш, ты просто прекрасное видение…

***

Артем

— А при том, что я ненавижу ее! Костя сказал тогда, что единственная девушка, от которой он хотел бы иметь детей — это Катенька! Но он не может себе позволить это, не может сделать ее несчастной! Он привез меня в платную клинику, отвалил денег — и меня сразу вычистили! А ты тут со своими эсэмэсками, сексом по телефону, «скучаю», «хочу», приласкай себя за меня». Меня тошнило от этого!

Она резко осеклась. А я как мазохист, провоцировал продолжить пытку:

— И ты заплатила за операцию.

— О да! Но женщин стерилизуют только старше тридцати пяти лет и при наличии двух здоровых детей! Мне пришлось договариваться врачом напрямую и платить ему!

— И ты платишь ему до сих пор…

— Слава богу, больше нет. Пусть катится к черту со своим шантажом! Я даже рада, что все закончилось. Боже, как я устала…

Она рухнула на колени, сложила вместе руки от локтей вместе, сжала кулаки и уперлась лбом в запястья. А я посмотрел на нее и единственное, чего хотел в эту минуту — пнуть ее так, чтобы улетела отсюда подальше.

Она мне вывернула наизнанку не просто душу, но всю жизнь. Я стиснул зубы и отвернулся, чтобы не поддаться состоянию аффекта, которое гудело в груди, выбрасывая убийственную для рассудка дозу адреналина. Меня трясло внутри от вибрации ярости, и эта дрожь прорывалась наружу. В глаза краснело, начало подташнивать…

… и я дико испугался.

За сына. Что меня сейчас накроет инсульт, и что сделает бывшая уже жена с малышом — одному черту известно. Стоит ей сделать один звонок врачу в роддом — и мальчик просто исчезнет с лица земли. Справка о его смерти уже выписала, а я до сих пор сына не зарегистрировал.