Давай же, Матвей, я знаю, что ты в разы сильнее этого слюнтяя, из рассеченной брови которого уже струёй течёт кровь. У моего бойца и самого неслабая гематома на скуле. Так ему и надо. Нечего опять было сюда соваться, мать его.

- Давай, Матвей, - выкрикиваю на нервах, когда идиот в отвратных коричневых шортах делает захват, а после берет на удушающий Кешнова.

Не замечаю, как машинально снова начинаю грызть ногти, чего не делала уже пару лет. Сердце мечется в грудной клетке, обессиленно выбивая ребра изнутри. 

Скорее бы уже закончился этот ад! Ненавижу! Ненавижу чертовы бои. Чтоб их вообще запретили в нашей стране!

И о Боже, меня наконец слышат какие бы то ни были силы, и бой в конце концов заканчивается спустя несколько минут, показавшихся мне бесконечными. Выбравшись из захвата, Матвей подпрыгивает и делает рычаг локтя в прыжке, отчего бедный парняга, получив мощный удар в нос, пошатывается и падает, а Матвей использует его секундную слабину для ответного удушающего приёма. 

Услышав заветный свисток, уничтожаю его полным злости и одновременно облегчения взглядом. Сердце все ещё не может прийти в себя. 

Меня сложно испугать чем либо, сама не раз дралась на улицах, но ведь это МОЙ Матвей, мать его.

Нужно бы порадоваться за него, но у меня получается только рывками выталкивать воздух из лёгких. Интересно, можно научиться смотреть такие вещи без лишних эмоций? Я бы даже заплатила, но что-то подсказывает, что никакие медитации не помогут. 

Под градом поздравлений и восторгов чемпион спускается вниз, проталкивается через желающих пожать ему руку, при этом кивая всем и ухмыляюсь во все свои тридцать два. Конечно, он счастлив! От него вибрации ликования исходят такие, что окружающих повалить можно.

Останавливается, некоторым уделяя пару секунд, вероятно особо важным персонам, ради связей с которыми он снова здесь, а потом доходит до меня. Без разговоров берет за руку и прёт дальше в раздевалку. Влажная ткань бинта впивается в кожу, с такой силой он сдавливает мою ладонь, чтобы не выпустить руки, так как нас то и дело пытаются оторвать друг от друга. Совсем охамевшие стервы, делая вид, что не замечают меня, похотливо тянут свои дешёвые улыбки, бросая слова восторга Матвею, я же только глаза закатываю на весь этот спектакль. Алло, народ. Неужели можно быть настолько ничтожными? 

16. Глава 16

- Ну давай, - как только Кешнов захлопывает за нами дверь, оставляя восторженных зевак по другую сторону, тут же поворачивается ко мне.

Лицо блестит от пота, огромный синяк украшает скулу, короткие волосы всклокочены.

- Что давать? 

- Поздравляй меня. Ну или бей. Чего тебе больше хочется?

Сволочь лыбится, а мне действительно хочется его ударить. И поцеловать. И снова ударить. 

- Больше склоняюсь ко второму. 

- Так не отказывай себе, Риии! Я же вижу, ты хочешь. 

Говнюк наклоняет голову, фиксируя мою талию ладонями, и неторопливо ведёт языком по моей шее, зная, что от такого казалось бы просто действия я всегда завожусь в считанные секунды. Отстраняется, заглядывая в глаза и ухмыляется довольным котярой. 

У него прекрасное настроение, несмотря на несколько огромных синяков на руках и ребрах. В тёмных зрачках плещется адреналин, которого не заметить совершенно невозможно.

 С силой вонзаюсь ногтями в стальной пресс, осознавая, что после того, что он только что на себе почувствовал, мой жест будет ощущаться как укус комара, но отказать себе хотя бы в такой мелочи не получается. 

Губы Матвея разъезжаются ещё шире. 

- Давай ниже, - хриплым голосом обжигает губы.