– Нет, подожди, – неприлично громко смеясь, потираю свое оголенные плечи. Николас тут же накрывает меня пледом. – То есть вот этот огромный и страшный мужчина из бизнес-новостей надевает корону и сидит на крохотном стуле, чтобы поиграть с дочерью?

Николас поправляет плед на моих плечах и кивает.

– Я бы показал тебе фотографии, но они все дома, – отвечает он. – Эта девочка самого Дьявола заставит играть с ней в куклы.

Мы оба заливаемся смехом. Теперь мне очень хочется познакомиться с женой Росса Кинга, которая воспитала такую дочь. Хотя нет, лучше не видеть семью того, кого собираешься предать.

– А что насчет тебя? – спрашивает Николас и едва ощутимо касается костяшками моего предплечья. – Я уже наговорил на пару статей в журнале сплетен о моей семье.

Начав разговор про семью, я совершенно не подумала о том, что в итоге и мне придется что-то рассказывать.

Легкость от разговора моментально испаряется, но я держу лицо, чтобы не показать, насколько болезненна эта тема. Глядя на спокойный океан, залитый лунным светом, подбираю верные слова.

– Из семьи только бабушка и лучшая подруга Кортни, но она живет в Нью-Йорке, поэтому видимся мы редко, – Николас ловит мою ладонь и сплетает наши пальцы. Мой взгляд опускается, и я одариваю Ника небольшой улыбкой. – Тема родителей возвращает нас к разговору о моем происхождении. Многие в Колиме работали на «Lazos Fuertes». Мои родители в том числе.

– Ты про картель Кордеро? – уточняет Николас.

– Да, – киваю я, вновь смотря на океан. Почему-то я не удивлена, что Николас знает главу самого могущественного наркокартеля в Западном полушарии. – В общем, эта работа погубила их, и бабушка перевезла меня в Штаты. Так что мне особо и нечем поделиться.

Николас перемещается и встает передо мной, останавливая. Поймав меня за подбородок, он поднимает мое лицо, чтобы я смотрела ему в глаза.

– До недавнего времени самое веселое, что я мог рассказать о семье, было то, что мой самый младший брат чуть не убил старшего, – без толики веселья в голосе говорит Ник. – Но теперь я вижу проблески света и в своей жизни. Просто их тяжело разглядеть, если разум погружен во тьму.

Обдумав его слова, все-таки вспоминаю нечто хорошее.

– Ты не первый, кто называет меня птенчиком, – мои губы расходятся в скорбной улыбке. На сердце одновременно и тепло, и больно. – Обычно все звали меня «диким цветочком» из-за имени и бунтарского характера, но папа дал нам с мамой другое прозвище. «Дикие птички». Мы с ней очень любили петь, ни один праздник не обходился без наших голосов.

– Видишь? И в самую темную ночь можно найти хотя бы одну звезду на небе, – Николас поднимает вторую руку, проводит ею по моей щеке и убирает волосы за уши. – Неважно, сколько боли причинило прошлое. Ты сама создаешь свое будущее, и если захочешь, если позволишь сама себе, оно будет счастливым. Для кого-то счастьем станет маленькая девочка с железным характером, для кого-то – занятие любимым делом. Неважно. Просто ты не должна держаться только за боль.

Некоторое время мы с Николасом просто смотрим друг на друга. Вблизи у Ника видны небольшие морщинки у глаз. Я даже заметила один седой волосок, о которому ему лучше не говорить. Но тем не менее, Николас остается чертовски красивым. Я никогда не западала на мужчин старше, особенно с такой ощутимой разницей в возрасте. Наверное, я забываю о двенадцати годах между нами, потому что немалую часть времени Ник придуривается.

– Это были самые вдохновляющие и мудрые слова, какие я слышала от вас, мистер Кинг, – язвлю я. – Вы обошлись без единого комплимента в свою сторону.