— С Тёмными Богами? — усмехнулась я. — Но то, что в этом случае противники — не люди, не делает их более настоящими, чем тот же Сунь Ливей. Когда Тургэн сказал об объявленной Шихонгом войне, я была в смятении. Сражаться против народа, к которому принадлежали Киу, Сонг, Сяо Ци... Вэй? Но на самом деле я ведь буду сражаться не против них, а против Сунь Ливея и его армии фанатиков, которые разжигали эту войну с самого начала. Сунь Ливей пришёл тогда в монастырь, зная, какой бедой может обернуться его визит. Он нападал на приграничные улусы и вредил каганату, как только мог. Он хотел этой войны. Что ж — пусть получит её сполна!

По скуластому лицу учителя мелькнула улыбка.

— Что смешного? — вскинулась я.

— Меня всегда забавляло, как ловко человек может найти оправдание любым своим поступкам.

— Мне не нужно оправдания, чтобы драться!

— Очевидно, нужно, — с той же улыбкой возразил Фа Хи. — Твоя решимость колеблется между верностью памяти прежней глубокой привязанности и преданностью новой. Могу представить, как это нелегко. Сунь Ливея действительно необходимо остановить, но, сражаясь с ним, ты всё же сражаешься с народом, к которому принадлежали твои друзья. Если бы кто-то из них выжил, вероятно, они были бы сейчас среди воинов, расположившихся лагерем на "другой стороне" и ждущих приказа идти в наступление.

— И как тогда ты предлагаешь его остановить? — хмыкнула я. — Пригласить на чашку чая и расспросить о планах на будущее?

— Как же быстро твоё несогласие с мнением собеседника переходит в дерзость, — со взодохом покачал головой Фа Хи. — Моё стремление к миру не делает меня глупцом. Сейчас иного пути, кроме как ответить на ударом на удар, нет. Просто помни, что в этой войне твои противники — не просто враги, а такие же человеческие создания, как и ты, с такими же надеждами, страхами, друзьями и возлюбленными, которые будут горько оплакивать их гибель. Я прошу лишь не забывать об этом и приберечь ярость и ненависть, для тех, у кого нет никаких эмоций, кроме одной: свирепого желания уничтожить всё человеческое.

Воспользовавшись тем, что я отвлеклась, слушая учителя, вконец обнаглевшая Хедвиг вцепилась-таки в голубя.

— Вот проглотка! — я попыталась вырвать у неё добычу. — Отпусти, нахальное созданье!

Но Хедвиг рванула несчастного голубя на себя, оставив в моих руках только перья, и, издав победный клич, унеслась в противоположный конец юрты.

— Нам не сегодня-завтра идти на битву, а ты глотаешь этих голубей, будто завтра не наступит, — возмутилась я. — Если растолстеешь, как будешь от стрел уворачиваться?

— Всё-таки собираешься взять её на битву?

— Нет, конечно! — рассмеялась я. — Просто пугаю, чтобы перестала глотать всё подряд. Если с ней что-то случится... — и запнулась — вслух такое произносить не хотела.

— Не думаю, что с этим своенравным чудовищем в перьях может произойти что-то плохое, — улыбнулся Фа Хи.

Я театрально схватилась за голову.

— Не слушай его, Хедвиг! Никакое ты не чудовище! — и тут же осеклась. — Кстати, о чудовищах... Когда, говоришь, они пробудятся?

— Ты это почувствуешь и увидишь. Небо будто провалится внутрь себя и будет цвета крови. Обломки луны и звёзд осыпятся на землю огненным дождём. Но это — мираж. Всего лишь призрак настоящего ужаса, который за тем последует.

— Сунь Ливею и его приспешникам до такого действительно далеко, — поёжилась я. — Но, если всё будет настолько глобально, не представляю, как...

Пронзительный звук рога и грохот барабанов заглушили мои слова, и я тотчас подскочила.