– Так, стой, че случилось? К тебе приставал кто-то в туалете?

– Нет, – машу головой.

– Давай рассказывай, А то одна в таком состоянии, куда ты…?

Я выпиваю залпом свой коктейль и жмурюсь. Горло печет, забыть это все хочется, а не рассказывать. Но у моего языка своя жизнь.

– Я только что узнала, что мне изменил парень, с моей подругой. Ничего удивительного, все как у многих.

– Вот курва.

– А я ее подменяла в больнице. Она попросилась с парнем съездить к родителям, познакомиться, но началась ординатура. Я ее как раз там и прикрывала. Они мной, как тряпкой воспользовались. Мерзкое такое ощущение от самой себя.

– А не пошли ли они на хуй, Женька? Еще убиваться по ним будешь?! Давай-ка выпьем лучше.

Наливает себе в стопарик, мне в бокал виски. Какая уже разница, из чего пить.

– За то, что ты избавилась от этого мудака! – громко произносит тост. – Я бы его еще и кастрировала.

Я усмехаюсь, представляю это.

– И имя Женя мне больше нравится.

– Почему он так поступил? Что не так со мной?

– Все с тобой так. В мире восемь миллиардов людей, найди попробуй свою половинку. Это не твой человек. А судя по тому, как ведет себя подружка, то они друг друга стоят.

– Девчонки, чего скучаем?

К нам подсаживаются два нерусских и перекрывают пути к отступлению.

– Тут занято и нам не нужна компания.

– Всем нужна компания, хорошие. Потанцуем?

– Мы не танцуем, – повышает голос Света.

– А с нами?

Навязчиво сидят, придвигаются.

Я ищу взглядом охрану или кого-то, кто бы помог, но все где-то в своих делах. Полупьяные уже.

– Я полицию вызову.

– Зачем полицию? Мы же не делаем ничего.

Во мне сегодня столько накопилось, что я срываюсь и толкаю одного из них в плечо, чтобы понял, что я психичка неуравновешенная.

Тот, что сидел с моей стороны, перехватывает руки и заводит за спину, лезет целоваться. Я вырываюсь, успеваю схватить бутылку и заехать ему по голове.

Треша хочется, проблем, чтобы забыть все. Чтоб не думать о предательстве.

– Сука!

Вздрагиваю от нечеловеческого рыка и взгляда, как у хищника. Твою мать. Лучше бы поплакала в подушку дома.

Мужика напротив кто-то вздергивает и вытягивает из-за столика.

Амосов.

Второго забирает охрана.

– Что тут у вас?

У нас конец света.

Седьмое марта – теперь официально день предательства и слез.

– По-моему, вам уже пора расходиться, девочки…

– Жень, идем, я тебя домой провожу, – Амосов кивает на дверь.

– Ты его знаешь? – кивает Светка на Артема.

– Знаю.

– Тогда иди, – наклоняется ко мне и шепчет. – Клин клином вышибают.

– Ты о чем?

– Да тоже ему измени. Самого охуенного мужика найди и оторвись с ним так, чтобы не жалеть себя, – я на Артема кошусь. Вспоминаю его записку. – Этот ничего, вполне подойдет, – подмигивает Света.

Забираю свою сумочку с париком и иду за Артемом. Была бы я другой, послушала бы ее совет, но я так не могу. Я же хорошая девочка.

– Вызову такси, – говорит на ходу.

– Куда это?

– К родителям?

– А че ты раскомандовался?

Осматриваю улицу. Мне нужен магазин. Шоколадкой тут не отделаешься.

– Что ищешь?

– Магазин.

– Домой иди, магазин ей.

– Может, напьемся, Амосов?

Изгибает бровь.

– Или дед не одобрит?

Усмехается в ответ.

– В перепел? – предлагает сам. Да, киваю головой.

Беру его под локоть. Мы там познакомились.

– Поросло травой… поросло травой… – пою для нас, – поросло травой место наших встреч, – пение меняется в смех, а смех незаметно перетекает в истерику.

Он меня бросил. Не просто бросил. Лучше бы сказал, что не хочет быть со мной. А не так подло, за спиной, с обманом. Изменил. Развлекался с ней. Трахались там. Ржали надо мной. Это…