– Да мне нечего скрывать, но знаешь же… любое можно вывернуть так, что виноват будешь.

– Мой тебе совет, если от такого человека не избавиться, то лучше с ним дружить. А еще лучше, чтобы она зависела от тебя.

– Мне свобода нужна, а не контроль постоянный.

– Знаешь, есть такая поговорка, скажи мне кто твой друг… Так вот я дочку Гуляева знаю, нормальная девчонка. Может, и подруга ее ничего.

– Ладно, мне пора уже, Туман.

– Давай, дедушка Сом. С сыном не затягивай. Но если что, приходи, если решишься рожать.

– Сплюнь, – стучу кулаком об его и расходимся по своим отделениям.

Вся жизнь врача делится на три состояния. Ты в больнице, ты вне больницы и ты в операционной. Как только переступаешь ее порог, надеваешь перчатки, одежду, вскрываешь чью-то грудную клетку, касаешься сердца, начинаешь очередную борьбу за чью-то жизнь.

Операция длится около шести часов.

Но пациент спасен. Это главное.

Вызываю Коршунова к себе.

– Что в отделении было, пока я на операции был?

– Трое поступило. Двоих выписал, как обсуждали. Смолова…

– Что? – даже хочу, чтобы начудила чего и был бы повод ее отстранить от работы.

– Она забрала Варвару Степановну и уехала с ней куда-то.

– В смысле, забрала?

– Сказала, что вы дали согласие.

– Коршун, я на операции был! Какое я нахрен дал ей согласие?

– Она сказала…

– Она сказала... Ищи давай, обеих!

12. Глава 11

– Инночка, я как будто тридцать лет скинула, – Варвара Семеновна усаживается на переднее сидение моей машины, помогаю ей пристегнуться и трогаемся в сторону ее дома.

– А я вам говорила, что спа и массаж творят чудеса. А еще очень классно походить на массаж лица.

– Да куда мне…

– Ого… на пенсии, можно сказать, у людей второе дыхание открывается. А вечер-то какой был… – после спа я еще нашла для нее местечко в литературном клубе. Стихи там разные, песни по душе. – Да, а Алексей Иванович с вас глаз не сводил.

– Да куда мне… Больная вся…

Я усмехаюсь, но не поддерживаю эту тему. Когда она начала мне на осмотре перечислять все, что у нее болит, а потом то, чем она лечится, я и поняла, почему Амосов мне ее дал. Все лечение ей уже давно назначено и больница ей не нужна. Просто она одинокая, пожилая женщина, которой не хватает общения. Коршунов в принципе и подтвердил мои догадки. Чтобы немного развеять бабулю, не сплетни там какие-то собирать на лавочках, а на вечер поэзии сходить.

В больницу она возвращаться категорически отказалась, за что, по словам Коршунова, Амосов мне завтра выпишет выговор. Но пациентку-то я вылечила от хандры, поэтому, надеюсь, завтра его переубедить.

Возвращаюсь домой и уже на въезде во двор на вторую симку принимаю входящий от Артема. Блин. Мы же договаривались сегодня встретиться. Я и забыла. А сейчас как прострелило в голове этим воспоминанием. Взгляд на часы. Уже на двадцать минут опоздала.

Телефон все звонит. Поднимать - не поднимать? А если ждет? А если волнуется? А если не ждет и шутить будет… Кто его знает с этой стороны.

А вообще обойдется. Ругал меня сегодня. Завтра выговор меня ждет.

– Да, – отвечаю наконец на звонок, говорю чуть с удивлением, не записала и узнала бедолагу.

– Евгения? Добрый вечер.

– А… привет, – здороваюсь, – прости, Артем. Сегодня не получится. Срочная операция была.

– Когда освободишься?

– Еще часа через два, – Еще часа через два я буду ложиться спать, но без тебя. Давай в другой раз…

Неопределенно оттягиваю время, Амосов недовольно вздыхает в ответ. А ты думал, щелк пальцами и все? Я же говорила… конфеты, цветы… это как минимум.

– Завтра у меня вечернее дежурство. Может, послезавтра?