Этот вечер становился всё лучше.

– Готовить не нужно, но я бы не отказался от кружки чего-нибудь горячего. Погода на улице отвратительная.

– Хорошо, идём.

21. 21. Ты сама особенная

Мы переместились на уже знакомую просторную кухню. Маша снова отличилась оригинальностью. Предложила мне не чай, не кофе, а горячее какао на молоке. Я не смог отказаться.

Уже от одного только аромата, исходящего от этого напитка, меня откинуло в прошлое. В самый счастливый отрезок моей жизни, когда приёмные родители были ещё живы.

Мама иногда готовила мне такое какао по утрам.

– Спасибо, – поблагодарил я, грея руки об кружку и с интересом рассматривая Машу, усаживающуюся со своим напитком за стол. – Как ты угадала?

– Что?

– Что я люблю какао.

Ну вот наконец и скромная улыбка появилась на её губах.

– Я тоже его люблю.

– Что ещё ты любишь? – поинтересовался я, сделав глоток из своей кружки. Ощутив незабываемый вкус из детства. А после тоже выдвинул стул и сел за стол напротив Маши.

– Да не знаю, – пожала плечами она. – Много всего.

– Расскажи, – потребовал я.

– Люблю рисовать, – призналась Маша. – Живопись – моя страсть.

– Ничего себе, так ты художница? – удивился я.

– Скорее любитель.

– Покажи свои работы?

– Ой, нет, – заулыбалась Маша, на этот раз уже открыто и искренне.

И я снова залюбовался ей.

– Почему нет? Мне очень хочется посмотреть.

– Я не показываю никому из знакомых свои работы.

– Да ладно. – Я снова отхлебнул из кружки. – Прямо никому-никому? А родным?

– Только Вере.

– У меня два вопроса. Почему ты скрываешь свой талант от мира? И чем Вера заслужила такую привилегию?

Маша мягко рассмеялась. И чем свободнее и раскованнее она становилась рядом со мной, тем выше поднималось моё настроение.

– Ну во-первых, с чего ты взял, что я талантлива, если пока ничего не видел? – весело поинтересовалась она, поставив на стол свою кружку и заправив за уши выбившиеся из пучка мелкие прядки волос. – Может, я бездарность? А во-вторых, Вера хвалит меня, даже когда я показываю самые неудачные свои работы, поэтому с ней делиться не страшно. Ну а в-третьих, кто сказал, что я скрываю их от мира? Я, вообще-то, продаю их через интернет, только анонимно.

– Вот как, значит? – с улыбкой уточнил я. – Я понял. Значит, ты боишься критики, трусишка.

– На самом деле просто не хочу, чтобы все узнали, какая я озабоченная, – снова рассмеялась Маша, а её щёки мило порозовели.

– Заинтриговала, ты пишешь откровенные картины?

– Обнажённых людей. Любовные сцены. Не только это, конечно... Но больше всего мне нравится эстетика человеческого тела. Многие люди сами не подозревают, какие они красивые.

– Обалдеть. Я знаком с настоящей художницей. Скажи хотя бы, как ты подписываешь свои картины? Вдруг потом станешь всемирно известной, я хочу хвастаться друзьям, что знаю тебя.

– Ну скажешь тоже, всемирно известной. Знаешь, сколько таких, как я?

– Почему-то мне кажется, твои работы должны быть особенными. Наверное, потому что ты сама особенная. Но я должен посмотреть. Покажи, а?

Маша отрицательно покачала головой и залилась румянцем ещё сильнее. Но продолжала очаровательно улыбаться. Я не мог оторвать от неё взгляд, наслаждаясь этим прелестным зрелищем.

– Ну хотя бы одну, которая тебе самой очень нравится? – не сдавался я.

– Нет, нет, нет, даже не проси, – забавно наморщила нос Маша.

Я повторил её мимику, передразнив, и она снова звонко расхохоталась.

– Ладно, не хочешь показывать, не надо. Я всё равно рано или поздно узнаю.

– Вот только не надо угрожать, – продолжала веселиться Маша.

– Ну расскажи хотя бы, как твои картины продаются? Ты на заказ рисуешь?