– Пойдем, – рычу, еле сдерживаясь, натыкаясь ладонью на мокрый купальник. Сил хватает только взять Шакиру за руку и отвести к шезлонгам. И после небольшой, но победоносной битвы отбросить в сторону никому не нужные трикотажные треугольнички.

– А если кто-то войдет, Леша? – лихорадочно шепчет Кира, а сама между тем расстегивает на мне рубашку и ощупывает мою спину влажными ладошками.

– Не бойся, – усмехаюсь я, одной рукой стаскивая штаны. – Никому не позволено нам мешать, девочка, – шепчу как заклинание.

– Может, лучше в спальне? – хитро улыбается Кира.

– Хочу здесь, – рычу я, усаживаясь на шезлонг и потянув ее к себе. Шакира не упирается, но всем своим видом показывает, что заниматься любовью в бассейне – не самая подходящая идея.

А когда моя невеста, сдаваясь, вздыхает, чувствую себя победителем. И побежденным одновременно. Невероятно, но мне кажется, что мы с Кирой и не расставались. Как будто не было этих пятнадцати лет. Или она все эти годы жила в моем сердце и никуда не уходила?

«Глупости, – отмахиваюсь от собственных мыслей. – Иначе, я не отпустил бы ее с такой легкостью…»

Я лениво веду ладонью по упругому животу Киры, перемещаю руку чуть выше и неожиданно вспоминаю странные слова, невесть откуда взявшееся у меня в голове «Ты лежишь, словно овощ на грядке, вся такая зрелая, загорелая…»

– Не знаешь такую песню? – напеваю я на ушко Шакире непонятные строчки. И сам себя корю за глупые разговоры. Сейчас она обидится на сравнение с овощем, и я пропал…

– Это же Кузьмин, – смеется Кира, прижимаясь ко мне.

– Плещет волна, лижет пятки.

Ты лежишь, словно овощ на грядке.

Вся такая зрелая, загорелая,

Как дочь далёкой республики Чад, – напевает она радостно. – Мы ее пели в школе. Ты забыл?

– Помню, конечно, – вру я, притягивая Киру к себе и снова целуя ее. Мои губы скользят по шее, потом спускаются ниже. И когда язык обводит вокруг пупка влажную дорожку, моя девочка со стоном предлагает:

– Пойдем в спальню, Лешенька, – бормочет Кира.– Я замерзла.

– Здесь согрею, – бурчу я, прижимая ее к себе здоровой рукой.

– Согрей меня в спальне, милый, – фыркает она и, поднявшись на ноги, тянет меня за собой. – Ну, Леша-а-а, – тянет как маленькая.

«Вот интересно, та же Симона смогла бы так? Или лежала бы бревном рядом и изображала африканские страсти? И не только Симона, любая другая. Для любой из этих женщин мое слово закон. Лишь только Кира общается на равных. И не включает в башке калькулятор. Даже когда я водил по дому, она радовалась за меня, а не подсчитывала, сколько стоит каждый предмет интерьера, и явно не думала, что сорвала джек-пот, – думаю я по дороге. – И даже потом добрая и бесхитростная Шакира лишь чмокнула меня в щеку и промурчала довольно «Рада за тебя, Воскобойников!».

 – Может, посмотришь пост для блога? – спрашивает Кира, пока мы ждем доставку ужина. Треска с печенью и кабачками и свиные ребра в апельсиновом соусе должны прибыть к нам из моего любимого «Воронежа». А вот гамбургеры и картошку фри Кира заказала в Макдональдсе.
– Явный перебор, милая, – хмыкаю я немного растерянно. Вполне хватит и Доширака.
– Не для себя стараюсь, – заговорщицки подмигивает она, получая заказ. Достает одноразовую посуду и, разложив на тонких белых тарелках нехитрую снедь, делает несколько фотографий.

– Можем угостить охрану. Или выкинуть… Свою функцию они выполнили, – заявляет она, отсылая фоточки всему составу НКВД. Мама звонит первой и всхлипывая умоляет не есть эту гадость, а сестры заваливают меня сообщениями о вреде фаст-фуда и пластика.