– Садись, нимфа, довезу! Быстрей садись!

Вчерашний медведь. С дурацким именем – Тихон, жутко самоуверенный, ну, из тех, кто не ходит, а будто одолжение делает и небу, и земле, и людям одним своим существованием. А вчерашняя выходка с подглядыванием… нахал! Не достоин этот тип подвозить Людочку, еще чего! Но башенка с часами на противоположной стороне проспекта зазвенела колокольчиками, что означало: осталось пятнадцать минут до начала рабочего дня. Людочка, махнув рукой на вчерашний инцидент с подсматриванием, упала на первое пассажирское сиденье, панически выпалив:

– Мне в банк… на Монетной улице…

– Знаю, – проговорил Тихон, карауля дистанцию между автомобилями, чтобы вклиниться в общий поток. – У тебя неинтересная работа.

А то! Хотелось ей бы работать по профилю, а училась она из ничего делать шедевры. Было бы неплохо сидеть в мастерской и создавать красоту, да только на данный момент не имеет она ни места, ни материалов, ни инструментов, а ведь надо когда-то начинать, навыки-то улетучиваются со временем.

– Я опаздываю… – намекнула Людочка и, запрокинув назад голову, прикрыла веки, чтобы подлые слезы не выкатились из глаз от отчаяния, одновременно зашептала, словно молитву: – Меня уволят, уволят…

– Не уволят, – заверил Тихон. – Мы коротким путем поедем.

Наконец он вырулил на проезжую часть, пару минут ехали (молча, разумеется, с ним-то говорить не о чем), потом Тихон начал петлять по улочкам и переулочкам. Люда покосилась на неожиданного и (чего уж там) нежелательного спасителя от увольнения, в голову ударила мысль: а вдруг завезет-изнасилует-убьет? Ему лет тридцать наверняка стукнуло, если не больше, глаза серые и в каждом по колючке, губы крупные и упрямые, уголки чуть опущены вниз, нос большой (не аристократичный), челюсть немного выдвинута вперед… М-да, фейс не айс, хотя многие тащатся от брутальных, эдаких самодостаточных, уверенных в своем превосходстве самцов.

Если бы Люда не встречала сына квартирной хозяйки довольно часто, то запросто приняла бы Тихона за маньяка или криминального авторитета – так ей казалось, своего первого впечатления она уже не помнила. Не исключено, что это всего лишь ее искаженное воображение, Тихон не раз одаривал ее назойливым вниманием, Людочке внимание не нравилось, ну и его взрослость тоже играла отрицательную роль. Между прочим, он ведь ни разу не оскорбил ее, значит, ее претензии надуманные, впрочем, вчерашнее беспардонное подглядывание о многом говорит. Еще что о нем знала – не женат, предприниматель чего-то там неинтересного, судя по машине, в богатстве не купается… И чего это он молчит? Явно задумал недоброе. А Тихон, оказывается, думал о том же:

– Ну и почему молчишь? Обычно трещишь без остановки, слышно даже во дворе, а иногда и на проспекте.

Насмешка в интонации завела Люду, она не подобрала приличной (не очень обидной) и остроумной колкости в ответ, но от упрека не воздержалась:

– Ты подглядывал за мной ночью!

– И не думал, – рассмеялся Тихон. – У матери жарко, я и вышел подышать воздухом. Откуда мне было знать, что ты устроишь шоу на балконе? Как-никак два часа ночи…

– Мог бы уйти, когда увидел, но ты стоял и смотрел!

– А чего ж не посмотреть на красоту? Хе-хе-хе…

– Муж рассердился. Если узнает, что я ехала с тобой…

– Извини, что перебиваю, но, во-первых: я не собираюсь перед ним отчитываться, во-вторых, он тебе не муж, а… просто Дима. Вы не женаты.

– Какая разница! – пыхнула гневом Людочка.

И даже подпрыгнула на сиденье – насколько пустил ремень безопасности, а разве оно того стоило? Ну, что он такого сказал? Проигнорировала бы, и дело с концом, однако задела тональность, подтекст задел, намек, мол, поведение у тебя непристойное. Людочка продала себя с головой, по-ребячьи получилось с этим гневом, а следует навязанную беседу вести по-взрослому, ей бы перестроиться на равнодушную волну, но она выдала типичный шаблон: