Бормоча извинения под гневным взглядом соседки, как будто в чем-то виноват, я спешно приоткрыл дверь, потянув ее на себя за неудобную ручку из косо приваренного металлического уголка. Собачонка припустила к лестнице, рулеточный поводок натянулся, и соседка, мотнув головой, словно строптивая лошадь, гордо вошла в подъезд. Ни тебе спасибо, ни до свидания!

– Надо же, как нехорошо получилось, – пробормотал я.

Все еще несколько переживая за случившееся, я направился к машине.

Нет, все-таки невезуха – она существует! Вроде бы прошло два часа, как оставил машину под деревом, а птички расстарались на совесть. Всю крышу, лобовое стекло и капот обильно покрывали белые потеки. Истратив десять минут и пять последних салфеток, взглянул на результаты своего сизифово труда. М-да, больше размазал, чем оттер.

Плюнув в сердцах, задрал голову, погрозил кулаком ни в чем, в принципе, неповинным птахам, с любопытством наблюдавших за мной, и полез в машину. Потом на мойку заеду.

Двигатель завелся с полчиха – хоть здесь повезло. Быстро вырулив со стоянки и попетляв меж домов, остановился у подъезда Сергея. Там, разумеется, и духом Серого не пахло! Это у него уже в привычку вошло, что его все ждать должны да уговаривать. Опаздывает он, видишь ли!

Появился Серый лишь спустя минут пять. Вразвалочку обойдя машину, он распахнул правую дверь, забрался на сиденье, посетовав на, видишь ли, слишком низкий потолок и, как он выразился, «непредставительно-грязный внешний вид авто», а затем хлопнул дверью так, что двигатель икнул. По салону автомобиля поплыл удушающий сладковатый аромат дешевого одеколона.

– Не хлопай дверями, – недовольно буркнул я. – И приоткрой окно, пока я не задохнулся.

– А чё такое? – нахально осведомился Серый, но все же немного опустил стекло со своей стороны. – Крутой одеколон!

– Вот пусть твоя Оксана и нюхает, – бросил я Серому, выжимая сцепление и врубая первую передачу.

Старенький «Рено» тронулся с места и весело покатил к арочному выезду со двора.

– Деньги взял? – нагло осведомился я.

– А зачем? – не понял Серый или прикинулся, будто не догадался, о чем речь.

– Бензин зальешь, вот зачем. Сказал же: я на нуле.

– Ну ты и хорек! – Серый осуждающе покачал головой. – Езжай, там разберемся.

Похоже, он все еще не терял надежды прокатиться на дармовщинку.

«На себя лучше посмотри», – меня немного зацепило.

У Сергея лицо, если хорошенько приглядеться, и вправду напоминало морду хорька. Чуть вытянутое, с острым, длиннющим греческим профилем и широко расставленными глазами, это лицо несло на себе печать характера его владельца. Сходство с хорьком дополняли немного оттопыренные уши и темные мешки под глазами.

– Ты не мог бы чуток побыстрее? – Серый заметно нервничал, поглядывая на часы и наблюдая за моими неторопливыми перестроениями.

– Здесь ограничение сорок, – огрызнулся я. – Серый, отвянь.

– Ты же прирожденный гонщик, Веня, – сделал Серый неудачную попытку раззадорить меня.

– Да, а вон там камера, – соврал я. – Штраф ты платить будешь?

Платить – слово, страшнее которого для Серого не существует. Я знал, чем его пронять, и бессовестно этим пользовался. Серый действительно притих, сложил руки на груди и обиженно надул щеки.

На душе посветлело, и я немного поддал газу. Машина понеслась все ускоряясь к черте города. Последние дома остались позади. Замелькали, проносясь мимо, березы. Позади остался знак «конец населенного пункта».

Наконец-то! Разгон, пятая передача, педаль газа в пол – и полетели! Прохладный ветерок, врываясь в окна, лохматил волосы и слепил слезами глаза. Пришлось немного поднять стекло, хотя неизвестно, что лучше: слезы от ветра или от Серегиного одеколона, по действию на обоняние напоминающего ирритант.