– Я пытаюсь называть вещи своими именами, – возразил мужчина.

– Ты мне главное, главное скажи!

– Что главное?

– Почему это случилось? Кому это надо? – рыкнул Мерзликин злобно, но на собеседника его тон не произвел никакого впечатления.

– Не горячись, Николай Владимирович, не горячись! – Мужчина холодно глянул исподлобья на Мерзликина. – На все нужно время. Это может оказаться заурядным грабежом.

– Заурядным? – переспросил Мерзликин. – Ты сам-то веришь в то, что говоришь? А бумажник на другом конце Москвы?

– В жизни бывают и не такие случайности и совпадения.

– А может, ты мне чего-то недоговариваешь? – насторожился Мерзликин.

– А ты мне? – тут же ответил вопросом на вопрос мужчина.

Этому пустырю было очень много лет. Образовался он после того, как снесли два старых дома, две замшелые, посеревшие от времени «хрущевки». Поначалу пустырь выглядел сиротливо. Особенно в глазах тех, кто вырос в этих дворах московской окраины. Где дрались с «блинами», как называли пацанов, живших в трех ведомственных домах Ремзавода. Дома, по прихоти какого-то муниципального или заводского начальства, были выкрашены в желтый цвет, и общее название в подростковых головах родилось само собой – «блины».

Сначала дрались, потом как-то так повелось, что «блины» стали приходить на самодельный каток с клюшками, и хоккейные баталии прекратили войну. Потом появилась летняя игровая площадка, следом гимнастический городок. Через какое-то время «желтые» дома снесли, и двор как-то сразу осиротел. Именно тогда Лариса Горчакова и пошла записываться в секцию спортивной гимнастики. Во дворе все реже пацаны крутили «солнце» на турнике, все реже слышался звон отбиваемого над сеткой мяча. Все реже дворовые девчонки с визгом и восторженными воплями комментировали забитые голы.

Теперь, когда не стало и «хрущевок», повзрослевшая Лариса с грустью вспоминала их двор. В одинокой девятиэтажке энтузиастов-спортсменов больше не находилось. И спортивный городок постепенно сгнил, проржавел и развалился. Как следствие, все чаще на пустыре, на торчащих из земли среди лопухов бетонных блоках виднелись дымки сигарет. Это новое поколение стремилось к взрослой жизни. Потом участковый дядя Саша стал гонять юных курильщиков, и пустырь замер, как будто умер совсем. И ходить по нему стало еще грустнее.

Лариса ходила через этот пустырь потому, что так было ближе. Ей давно уже стукнуло двадцать два, выше мастера спорта она не поднялась и теперь, ради собственного удовольствия, ходила в спортивный зал клуба Машиностроителей помогать тренировать на общественных началах начинающих девчонок. Три раза в неделю после работы она сходила с автобуса возле клуба, три раза в неделю шла вечером в половине десятого через этот пустырь. Через темный, отдающий детством, родной, навевающий щемящие чувства пустырь. И Ларисе никогда не приходило в голову, что этого пустыря следует бояться, что он может таить в себе опасность. Смертельную опасность.

Этого мужчину она видела раньше, это точно! Откуда он взялся? Зачем? Что он тут делает? Мысли лихорадочно пронеслись в голове девушки, когда перед ней как из-под земли при ярком лунном свете появился вдруг человек. И ощущение огромной пустоты вокруг вдруг сделалось осязаемым. Пустота на сотни метров вокруг. Никого! Вообще. Только она и он. И его страшные глаза, которые блестят, сверлят ее.

Ее тренированное, гибкое и сильное тело вдруг перестало повиноваться, страшная слабость накрыла холодной волной. Лариса сделал шаг в сторону и сразу споткнулась о металлический штырь, оцарапав себе лодыжку.